– Да, – сказала миссис Годфри. – Когда это было?

Льюису показалось, что над ним насмехаются.

– Прошу меня извинить, – сказал он, – если я не всегда помню, что на какой день недели намечается. К тому же я часто записываю только инициалы, без уточнений.

– Как, например, Г.Г., – подсказала миссис Годфри.

– Или, возможно, другие «Г.Г.», – раздраженно проговорил Льюис, теряя терпение и понимая, что вместе с терпением теряет лицо. – В алфавите немало букв, и они часто удваиваются. Чем двойное «Г» хуже остальных? Вы, как я понимаю, дама достаточно пожилая и должны помнить старые комические куплеты: «Раз хе-хе, два ге-ге, скачет черт на кочерге». – Он ее ненавидел, знал, что это неправильно, и оттого ненавидел еще больше.

Она шагнула к нему, ее тень скользнула по полу и накрыла собой его тень.

– Вы мне нарочно грубите?

В комнату вошел Уильям.

– Ужин готов.

Но миссис Годфри лишь махнула рукой.

– Не предлагайте мне ужинать. Я не ем по вечерам. Нет нужды извиняться. Я уже ухожу. Но позвольте еще раз взглянуть на ваш ежедневник.

Льюис отдал ей книжку.

Она сказала:

– О, да… Но я не вижу никаких записей на среду, двадцать шестого.

Льюис уставился на пустую страницу.

– Что вы сделали? – Выпрямившись в полный рост, он встал лицом к лицу со своей гостьей. Запись о «миссис Г.Г.» на среду, двадцать шестого, бесследно исчезла. – У вас с собой ластик? – Он взглянул на ее руки в браслетах и кольцах, но не увидел скромной стирательной резинки. – Зачем вы пришли, миссис Г.Г.? – спросил он. – Просто из любопытства?

Она ответила без затей:

– Вы меня пригласили, и я пришла.

Уильям по-прежнему стоял в дверях.

– Миссис Годфри уже уходит, – сказал Льюис. – Будьте добры, вызовите ей такси. Ей нездоровится.