Рыбочеловек тряхнул пистолетом, надеясь на выстрел. И когда оного не последовало, над головой его загорелся жгутик с фонариком на конце. Такие же огоньки, пронзительно синие, Серпин видел на лодке в свою первую ночь в этом селе. Стало вдруг так хорошо, что он забыл обо всем, даже кривая кость и раздробленное колено перестали волновать. Мир исчез. Остались только огонек и Серпин.

Впервые за десять лет он не хромал. Рыбочеловек легонечко подталкивал Серпина, и тот послушно шел вперед.

Привели его на капище. Люди, вернее то, во что они превратились, самозабвенно готовились к празднику.

Селяне разделись донага, оскверняя своим уродством прекрасную лунную ночь. Растительность на телах мужчин походила на водоросли, разновеликие головы были одинаково пучеглазы. Одни из них разбухли как утопленники, другие же напротив – иссохли и вытянулись. Женщины отличались от мужчин лишь наличием отвисших, сплющенных грудей с гроздьями икринок вместо сосков.

Серпин блаженно улыбался, послушно сел возле главного столба, завел руки за спину и позволил себя связать.

В глазах рябило от беспрестанного мельтешения розовых тел, кричали жертвенные животные, суетились в клетках птицы.

Когда Серпин пришел в себя, озверевшие селяне начали свою гекатомбу. Две бородавчатые рыбобабы истерично полосовали глотки большим черным петухам, брали обезглавленные тушки за лапки и словно огромными пернатыми кистями расписывали столбики старших рыбников. Совсем рядом отчаянно заревел бычок, но, к счастью, наблюдать его мучения не пришлось из-за мельтешащих туда-сюда тел. Страшно было представить, что уготовано самому Серпину: его привязали к самому главному, Переплутову столбу, а это могло означать лишь одно: он – основное блюдо. Однако оставался шанс: пока вокруг царила суматоха, можно попытаться перетереть путы о столб.

Из толпы показался Мореслав. Плавнички его бороды беспрестанно шевелились, и оттого багровое лицо его походило на кусок гнилого мяса с копошащимися опарышами.

– Княже! От он ты, княже! – Мореслав держал в руках кривой костяной кинжал. – Ты не мысли, княже, же шибко вмярешь. Мучити тя буду! Кроу пускати, покуда не помолишься Переплуту. И ото кеды Переплуте прийде, примешь смерть с радостем! А Переплут избавит, душу збере. Егойный будешь!

Мореслав, покачиваясь, двинулся вперед. Поигрывая кинжалом, он противно заклокотал.

– Ножек две, ножик мне! – воскликнул он.

Старый солдат приготовился с достоинством принять мучения, но в толпе вдруг истошно заорали. Серпин открыл глаза и увидел, как селяне бросились врассыпную, а над поверженным розовым рыбочеловеком склонилось долговязое, горбатое, тощее существо. Оно с аппетитом лакало кровь из распоротого живота своей жертвы.