– Хотел, – сказала Аграфена, но без злости. Аресу вдруг подумалось, что она привыкла к обвинениям в странности. Стало как-то совсем уж неловко. Но слово не воробей… – Ладно, проехали! – Она широко улыбнулась, сверкнув белоснежными зубами с зажатой в них былинкой. – Я была странной с малолетства. И я давно смирилась с этим фактом. Ну так вот! – Аграфена хлопнула в ладоши. – Пока дед собирал клюкву, я сделала ноги.

– Далеко убежала? – спросил Арес, чтобы спросить хоть что-то, чтобы хоть как-то поддержать беседу.

– Далеко. Забралась в самую топь.

– И не утонула?

– Как видишь. На самом деле это было легко!

– Что?

– Гулять по болоту. Легко и увлекательно. Мне даже казалось, что я запросто смогу выйти обратно.

– Но что-то пошло не так.

– Что-то пошло не так. – Аграфена кивнула. – Наступила ночь. Если ты еще не заметил, на болоте ночь наступает, как на экваторе. Только что было светло, а потом – бац! – и тьма египетская!

Арес представил себе семилетнюю Аграфену одну ночью посреди топи и как-то сразу прочувствовал весь ужас ситуации.

– Испугалась, наверное? – спросил он сочувственно.

– Испугалась. Но не болота, а того, что родители заругают, когда узнают, что я ушла.

– Объяснимо. – Кивнул Арес с видом знатока.

Он и был в этом деле знатоком. Сколько раз по малолетству сбегал из дома и возвращался лишь ночью. Бывало, по его заднице даже прохаживался дедов ремень. Не больно, но оскорбительно.

Аграфена посмотрела на него с любопытством, а потом продолжила:

– Ну вот, значит, сижу я на какой-то зеленой кочке, отмахиваюсь от комаров и реву в голос. А меня кто-то так осторожно хлопает сзади по плечу и говорит:

– Не плачь, девочка.

– Я б там и помер, – признался Арес, а Аграфена расхохоталась. Смех у нее был звонкий и заразительный.

– Сейчас я бы, наверное, тоже, – сказала она. – А тогда я просто обрадовалась, что не одна. Что меня в этом болоте кто-то нашел.

– И кто тебя нашел? Марёвки?