— Милый Тони, — начал он в легком тоне, грациозно помахивая рукой, что уже оказало влияние на манеры клерков Второго отделения, — вы знаете, что мы ваши старые друзья и еще более старые друзья вашей жены. Можете нам и не верить, но мы искренно любим вас и, поскольку это возможно для друзей, хотим сделать для вас все, что в нашей власти, и хотим видеть вас преуспевающим и счастливым.

«Черт! Вот поет», — подумал Тони.

— А поэтому — quae cum ita sint[176], цицероновская конструкция, — мы были, естественно, — как это сказать? — немного обеспокоены, даже немного огорчены, когда узнали от посторонних, что вы пошли, не посоветовавшись ни с кем из нас, по пути, который кажется нам весьма опрометчивым и безрассудным. Больше того, когда происходит что-нибудь в этом роде, а друзья бессильны защитить своего друга, потому что он не доверился им, то люди говорят разные гадости, которые циркулируют без всякого опровержения.

— Милый Уолтер, — прервал его Тони, слегка покраснев, — неужели же вы думаете, что я прожил в Лондоне ряд лет и не знаю, и не презираю того, что люди говорят? Я отлично знаю, что нет такой чепухи, которой бы они не сказали или в которую бы они не поверили. Вроде того, например, что я через полгода попаду в сумасшедший дом, или что меня выбросили из фирмы за мелкую кражу, или что я заставляю свою жену участвовать в страшных оргиях, из-за которых вот-вот произойдет скандал. Я знаю все, вплоть до намеков на содомский грех: «Да, ему приходится жить за границей, а вы знаете почему?» Тьфу! Вы думаете, меня хоть на грош волнуют эти идиоты?

У Уолтера был несколько обескураженный вид, но Харольд пошел напролом:

— Вам не выпутаться, если вы будете так извращать действительность, Тони. Отдаю вам должное, это остроумно, но у вас ничего не выйдет. И вы не можете уйти от того факта, что общественное мнение осуждает вас.

— Общественное мнение! — воскликнул Тони со смехом. — Какое это общество! Не думаю, чтобы меня знали две сотни людей, если их всех пересчитать.

— Это люди, с которыми вы должны считаться, — сказал Уолтер примиряющим тоном. — Ведь, в сущности, дорогой мой, ваша репутация в их руках!

— Прощай, моя репутация, — сказал Тони, отпивая глоток пива. — Предупреждаю вас, что я переживу этот позор.

— Так не годится, — сказал Харольд сердито. — Вы уклоняетесь от ответа и валяете дурака, как всегда. Мы вправе требовать от вас разумного объяснения и точного установления фактов, если не ради вас, то ради вашей жены.

— Ха-ха! — расхохотался весело Тони. — Значит, вы сплетничали обо мне с Маргарет?