— Подойди к двери и прими завтрак, и вели сразу же отнести мой ко мне в комнату.

Ката торопливо натянула желтый джемпер, лежавший на постели, и пошла к двери. Он услышал, как она сказала девушке что-то и ответ: «Да, да, синьорина, это ваш», и затем Ката распорядилась относительно его завтрака.

— Посмотри, что они мне прислали! — сказала Ката восхищенно, когда закрылась дверь. — Настоящие булочки и мед, и фрукты, и масса молока. Как мило с их стороны! Наверное, это прощальный подарок, потому что они думали, что я уезжаю.

Ставя на стол большой поднос, Ката взглянула на Тони и встретила его улыбку.

— Ах! — воскликнула она. — Теперь я знаю. Это ты подумал об этом.

— Вероятно, надо было так сделать, чтобы ты поверила им, но я настолько тороплюсь понравиться тебе, что хочу получить сразу все, что мне надлежит. Действительно, я это заказал. И, Ката, как только девушка уйдет, принеси все с собой, и мы вместе позавтракаем у меня на террасе. Нам нечего торопиться, а телеграммы могут пойти позже.

— Отлично. Но иди скорее. Она через минуту вернется.

Тони закрыл за собой дверь, а затем открыл ее снова и просунул голову:

— Ката!

— Что такое?

— Я хотел бы, чтобы в этой комнате было длинное зеркало до полу.

— Зачем это?

— Чтобы ты могла видеть себя в своем желтом джемпере и голубых штанишках. Это очаровательно!

Снова быстро закрывая дверь, он услышал, как Ката засмеялась, и ее смех прозвучал вступлением к счастью.

Тони босиком добежал до своей комнаты, потому что услышал, как девушка поднимается по лестнице с его завтраком. Он успел только вскочить в постель и покрыться, как она постучала в дверь и вошла на его «avanti».

— Поставьте поднос на стол, — сказал Тони, — и дайте мне брюки.

Он порылся в карманах и вынул пятнадцать лир.

— Вчера синьорина заказала извозчика, чтобы свезти ее к пароходу, — сказал он, отдавая служанке деньги. — Так вот, она не уезжает и вчера просила меня устроить все за нее. Отдайте это извозчику и скажите ему, что он может приехать не раньше греческих календ[216].

— Когда, синьор?