Поликарп споткнулся и упал в холодный пух. А тут тепло. Полежать бы немного, отдохнуть, совсем выбился из сил… Спать, спать…

— Поликарп! — крикнула Марта. — Встань! Вста-а-ань!!! Родненький мой! Встань, а то захватит буран!

«Встать! — истошно кричит лейтенант Карагач. — В бой! За Сталина — ура!»

Поликарп лежит в окопе. Бой. Атака. Все бегут. Карагач размахивает пистолетом:

«За Сталина — ура!..»

Чугай сжимает автомат и вылетает из окопа.

— Куда ты бежишь?! — вырывает из прошлого Поликарпа голос Марты.

Нет ни Карагача, ни боя, ни окопа… Марта, его Марта с ребенком на саночках…

Поликарп надевает кожух, подпоясывается и тянет сани дальше, а может, и не одни сани тянет Чугай, а все поле, всю землю с зимой на ней…

С тех пор много отбушевало зим над этими полями, над Сосенкой, в которой Марты уже не было…

Впереди показался старый сосенский ветряк. Может, Марта и не подошла бы к нему, но тропинка повела женщину за собой. Возле этого ветряка они прощались с Поликарпом, когда уезжал он на заработки. Здесь всегда все прощались: когда шли на войну или на службу в армию, учиться в города или на заработки.

Поликарп стоял тогда с котомкой в руке и виновато смотрел на Марту:

— Ты не сердись, что оставляю вас. Заработаю денег, — прикоснулся к топору, обмотанному рушником, — и тогда уже никогда, Марта, мы не расстанемся. Хату новую построим. Куплю тебе зеркало. Вернусь и при земле буду… Дочку береги и себя… для меня… Помни, Марта, что мой свет на тебе клином сошелся.

Марта обошла вокруг ветряка.

«Стешка + Платон = любовь» — прочитала выцарапанное на крыле признание. Кого ж ты полюбила, Стешка?.. Платона… Платон. Это брат Галины. А может, кто-то другой… и Стешка другая… И любят ли они друг друга, или это просто слова? Никто ведь не знает, где начинается любовь и где ее конец. Разве Марта думала, когда вытаскивала из боя Поликарпа, что этот раненый автоматчик станет ее судьбой? Сколько она спасла за войну солдат! Молодых и старых выносила из-под огня, живых и мертвых. Приставали к ней в госпитале те, что возвращались к жизни, — рядовые и офицеры, фронтовики и тыловые писаря, а понравился Чугай. Был молодой, красивый. Лежал на операционном столе, смерть уже витала над ним и меняла на свой манер его лицо: заострила нос, высекла две глубокие морщины возле рта, пригасила глаза — умирай. Но Чугаю было мало шести немецких пуль. Он выжил, а когда начал ходить, Марта увезла его выздоравливать в дом к старенькой бабке на окраине Калача. Выходила солдата и проводила опять на фронт, уже нося под сердцем его ребенка…