Ибо корень всех зол есть сребролюбие.

Тимофею, 6:10

Где-то дети мои жили в любви,

Росли, росли, наклонились

Да чрез церквушку сцепились.

Белорусская песня

Над землёй царил лунный свет. Белёные стены домов казались нежно-голубыми. Густая лазурь господ­ствовала на течении недалёкого Немана. Серебрилась и синела листва деревьев. Луна в вышине была светла, как трон Божий, так светла, что больно было смотреть на неё. И лишь редкие звёзды можно было рассмотреть на прозрачной лазури небосвода.

Они шли около стены, окружавшей Коложу. Чёрные тени на лазурном.

— Отчего бы тебе не удрать куда-нибудь, — сделал последнюю попытку Сымон Кананит. — Удрал бы куда-нибудь, где не так страшно. Есть ведь страны...

Христос взглянул на него. Лицо было голубым.

— Есть. Действительно легче. По крайней мере, го­ворить больше можно. Но ты, Сымон мой, не понимаешь одного. Тут, в общем свинстве, тяжелее... но зато и почё­та больше. Что они знают, те сопляки, о наших безднах? Да они и тысячной доли того даже не испытали, что мы в княжестве Белорусско-Литовском. Раз уж я явился на землю — я стану тут. Биться буду не на жизнь, а на смерть. Говорить буду о том, что есть человек и какое место его на Земле и во Вселенной, где, определенно, есть более счаст­ливые. О Мужестве, об Издевательстве, о Знании, о Доблести говорить буду, а не о том, что «Лаура упала в Луару». Ах, ужас какой! Ах, слёзы! — Лицо Христа сделалось злым. — А святой службы они не нюхали? А костров? А тысяч замученных не видели? И тоже ведь считают, что тяжело живут. Ну, нет. Почёт тут, трудности тут, стало быть, и жизнь тут. Другого народа для меня теперь нет.

— Умрёшь, — предупредил Илияш.

— Там мог бы жить, болтать то да сё. Тут — пожалуй, умру. Но зато тут моя правда: битва с храмовниками, сеча с самим Сатаной.

Илияш понял, что всё напрасно. Надо было задавать лататы. С этим каши не сваришь. Вишь, лицо каково!