— А вы что, хотели бы иметь такого сильного врага, как новагродский воевода? Так вот, она без нескольких дней его жена.

— Мартела Хребровича? Он что, овдовел?

— Почему Мартела? Радши.

— А Мартел?

— Отправился к праотцам.

— Как это так?

— А так, — улыбнулся Босяцкий. — Поехал пить к врагу «чашу примирения», а ему там и проломали череп.

— Чем?

— Да «чашей примирения» и проломали.

— Славянская дипломатия, — сказал Юстин.

Братчик видел глаза и понимал, что она и прийти сюда согласилась, лишь бы посмотреть на него. Сердце его щемило. Много бы он отдал, чтобы она не страдала по нему.

Молчание держалось. Лотр повторил вопрос.

— Нет, — резко ответила она. Отвязалась, чтобы на него смотреть.

— Чертил ли знамения и пентаграммы, отпугивающие дьявола, на дверях тех мест, которые являются возлюбленным его прибежищем, как то: дома мудрствующих, дома поэтов, не пишущих псалмов и од, кладбища самоубийц, мечети, синагоги, разбойничьи притоны, дома анатомов и философов...

— Церкви и костёлы, — вставил Христос.

Он хотел дать понять Магдалине, что он знает, какая судьба его ожидает, мужественно смотрит ей в глаза и не жалеет ни о чём.

— Оскорбляет Бога! — загорланил Жаба.

— Знаю одно, — продолжила она. Измучили вы тело моё и душу. Силой вытолкнули к нему. А я меньше всего хотела бы вредить ему. А за прошлое прошу у него прощения.

«Боже, она ещё хочет укрепить моё мужество! До­рогая моя! Добрая! Бедная!»

— Чертил или нет?