Не копай другому ямы — сам вва­лишься в ню.

Скорина

Мы поцелуем папу в зад, потому что зад у папы, конечно, есть. Об этом сказано в наших декреталиях. Если же есть папа — стало быть, у него есть и зад. Если бы в мире перестали существовать зады, значит, не ста­ло бы и папы.

Рабле

Уже несколько дней ходил по улицам Городни странный человек. Голова и почти всё лицо обмотаны су­ровой холстиной. Из-под неё выглядывают глаз и один ус, тупой и короткий. На плечи накинут тёмный, грубого сукна плащ. Подол плаща сзади поднят, очевидно, концом меча, висящего под этим плащом при бедре. Суконный синий кителёк тесноват, как только не треснет на груди и плечах. На рукаве кителька нашит белый крест.

Люди отшатывались от него на улицах, отступали в сторону. Пошла после «ночи крестов» и держалась ещё некоторое время такая паршивая мода: не отпарывать знака креста и не снимать повязок, как будто неизвестно какое геройство резать сонных и сечься с застигнутыми врасплох. Все гнилые фацеты щеголяли так.

Вот и этот — по всему видно — хвастун и забия­ка, «оторвирог». Руки едва от крови отмыл, а уж глазом сверлит. Усы окорнал (опалены, видимо, были), шевелит ими. Меч при бедре, а совести в душе чёрт има.

Если бы эти же люди имели возможность следить за удивительным человеком на протяжении целого дня, они бы удивились ещё больше. Человек завтракал и каком-никаком плохом трактирчике, а потом шёл в какой-нибудь костёл (церквей избегал), крестился под плащом (справа налево), а потом укладывался на полу крестом и лежал так часами. Глаза его были закрыты, дыхание глубоко. Ужасно, видимо, переживал человек какие-то свои грехи. И подумать только, что чей-то убийца, а такой набожный!

Где он ночевал, никто не знал и не видел. Вполне возможно, что нигде, ибо ночью редкие прохожие иногда тоже видели его на улицах.

Люди удивились бы ещё больше, если бы узнали, что этого человека уже несколько дней безуспешно разыскивают по всей округе сыщики и служки доказательной инквизиции. Разыскивают, но не могут даже подумать, что он тут, рядом, в самом логове. У человека не было крыши над головою, и поэтому по ночам он блуждал, и поэтому, будучи православным, ходил в костёл. В церкви, стоя на ногах, не слишком разоспишься, а тут лёг крестом и... Страшно удобная вера католицизм!

Человека звали Богдан Роскош, а во время Христовой эпопеи — Тумаш Неверный, званный Близнец.

Он кружил по городу, сам не зная зачем. Просто тут сидел Христос, а Фома был не из тех людей, которые бросают друга в беде.

Тогда, оглушённый ударом колокола, он почти сутки пролежал без сознания под кучей убитых латников. Потом кое-как очухался. На голове у него была ужасная, небывалой величины и окраски шишка, а череп гудел, словно в нём празднично звонили три Больших Зофеи. Он увидел заваленную телами улицу, твёрдо сжал толстые губы. Снял с убитого кителёк с белым крестом, тесноватый, взял у монаха медный пест и засунул его за пояс. Подобрал меч и чей-то кистень.