...Бекеш содрогнулся.

Очи.

Что было в этих очах. Бекеш не знал, не понимал, не мог постигнуть. Слабая тень чего-то такого жила только в глазах его друзей и — он знал это — у него самого. Но только слабая тень. Но только у подобных им, а больше ни у кого на земле.

Что это было? Возможно, Понимание. Понимание всех и всего. То, чем не владеет никто. А может, и что-то другое. Бекеш не знал. Но, поражённый, он весь, до дна, содрогнулся, будто бы поняв себя, будто бы поняв многое, а на одно мгновение — всё.

Очи!

Братчик смотрел на прекрасного юношу в бере­те и понимал, что с ним. Непередаваемая, несравнимая гримаса-усмешка искривила его лицо.

Бекеш, почти потеряв сознание, уцепился пальца­ми в стену.

Очи...

Шествие миновало.

— Что с тобой, Кашпар, сынок? — тревожно спро­сил брат Альбин.

— Ты видел? Я впервые увидел его так близко. Аль­бин, мы ошибались. Альбин, этот человек не обманщик, не мошенник. Альбин, он даже не самозванец. Он имеет право, слышишь? Это человек, Альбин. Таков, каким должен быть человек. И вот этого человека убивают. Где правда, Альбин? Где Бог?

Он словно захлёбывался.

— Эти очи... Ты видел? И хохочет это быдло. Хохо­чет... хохочет... хо-хо-чет. — Он ударил себя кулаком по голове. — Как же мы пропустили его? Как не подошли? А он спрашивал о великом маэстро? Закостенели в себе. Человека не увидели. Предали... хохочут. Зачем же Дан­те жил, Боттичелли, Катулл?! Зачем, если напрасны все муки?!. Очи... Это ведь всё равно как... всего Че-ло-века тысячи лет распинают! Святость его!.. А он всё величие и низость мира видит. А его... Господи Боже, это ведь бо­гохульство!!!

Глава LIX

ГОЛГОФА ЗАМКОВОЙ ГОРЫ

Ой, за яром гора, за другим — гора.