— Пей, — шепнул Фома. — Пей первым. До этой шутки я хотел — не тебя...

Гульбище было устроено по тому же принципу, что и константинопольская кафизма; пол от глухой балю­страды понижался: отступишь шаг и исчез. И поэтому никто не заметил, как и когда исчез, как отступил, как упал на спину мних — капеллан костёла Доминикан, друг Лойолы и его единомышленник Флориан Босяцкий.

Иезуит по сути и мыслям, он так и не дожил до того дня, когда папа признает ужасающее творение его друга, не стал членом ордена, не увидел его могущества.

Стрела торчала у него в горле.

И он лежал и поводил ногами и всё глотал, и гло­тал, и глотал что-то. Пил. Потом серые, плоские, немно­го в зелень, глаза его остановились на чём-то одном. На чём — не знал никто.

И никто не бросился ему на помощь. Лотр и Комар только поспешно натащили из-под мантий на шею во­ротники кольчуг, подали знак нести убитого.

— Кончайте, — хрипло скомандовал Лотр. — По­быстрее.

Христа повели на вершину Воздыхальни, где под на­тужные крики уже поднимался — его толкали жердями, — рос в небе огромный сосновый крест. Покачался и стал. Лихорадочно замелькали лопаты. Подошёл вялый и будто бы изнеженный, широкий в плечах, руках и бёдрах палач.

Корнила стоял за спинами у Лотра и Комара, упрямо смотрел на их затылки и непривычно, туго — даже скрипели мозги — думал:

«Вишь, как смотрит... Крест... Страшно это, слишком... А он смотрит, словно это другого... Неправедно... И Павел, видать, не потому святой, что всю жизнь сынов веры в тюрьмы тащил... Наверно, бросил потом... Вот! Божий суд одного и взял... А этих... этих я завтра убью... Либо послезавтра... Либо через четыре дня. Но не позднее, чем через месяц... Божий так Божий, суд так суд... Там разберутся».

Кирик Вестун вернулся к своим, пряча в карман огниво и сушёный трут. Люди его стояли и считали уда­ры собственных сердец.

Кто раньше подаст знак — кузнец или Лотр? Успе­ют или нет? Знак подал кардинал. Но ответом на этот знак была какая-то странная растерянность среди под­ручных палача. Какое-то замешательство происходило среди людей на вершине холма.

— Что там? — спросил Комар.

— Да что... — недовольным ясным голосом ответил палач. — Привязать его надо? Надо. Чем привязать? Привязать верёвкой. Вот! А верёвку кто-то стащил. На продажу, надо думать. Если бы, когда этого вора повесят, верёвку его по кускам охочим продавали. На счастье. Выгоднее было бы.

— Что ж, другой нет? — не отступал Лотр.

— Так нет, — в глазах у палача была странная мелан­холия. — Обеднели. А как его привяжешь без верёвки?