Белизна сама по себе рождала хорошее, светлое настроение. Самому захотелось смыть пот и грязь трудовой недели. Ну и решился: белье и веник под мышку — и айда в Марьину Гриву попариться в общественной баньке. И три версты не крюк. Медленно брел слободой и вышел на Пески: «Живут здесь Адеркины, пройдусь мимо окон, авось Васятка (рассказывал Масленников — парнишка смышленый, огонь, и предан революции беззаветно) сообразит и также в баньку подастся. Там можно с ним без лишних свидетелей условиться о встрече, любопытно самому его прощупать». Любил Егор Тихий людей, которые умеют других слушать. Таким доверял многое.

И впрямь в окошке метнулась чубатая голова и черные уголья глаз весело блеснули.

В бане шумно, краны шипят, то и дело любители пара льют на каленые камни воду, чтобы свежего горяченького парку поддать. От звона шаек и тазов, от говора мужицкого страшенный гул стоит. Помылся, помнит, Егор Тихий по первому разу — и в парилку, места ищет. А ему молодой, ладный, стройный такой, хоть и поджарый, парнишка рукой машет.

— Ты что, глухарь? — посмеялся Тихий.

А парень разве что блеснул острыми зрачками и вновь молча окатил водой лавку, мыло в шайке разводит. Подставил ему свою спину Егор — почувствовал: силенка есть у малого, но трет с умом, по всей спине, а не по одной хребтине, как иные банные ухари, абы только силушку показать.

И вдруг спрашивает:

— Почто тетеревом обозвали?

Вконец рассмешил старика.

Распрямился дед, пригнул парня за тонкую шею к лавке и давай ему спину сандалить.

Сам в ответ:

— Да думал, ты и впрямь из глухарей, слова не сказал, рукой машешь. А может, своя свою не спознаша? — рассмеялся вновь Тихий.

— Про глухарей я слыхивал, а сам работаю механиком на электростанции.

— Зовут-то как?

— Адеркин Василий.

На том беседа и кончилась. Надраил он Василию спину, а когда пошли одеваться, мимоходом сказал:

— Заезжий дом знаешь? Так вот в трактире Калашникова — там у меня завсегда столик есть. Будет нужда, приходи смело в среду или пятницу — народу помене. А теперь прощевай, мимо тебя гулять ходил, а живу не на Песках, один ступай.

На том и расстались.

И сейчас по-доброму вспомнил о парне: «И впрямь сообразительный и с умной головенкой на плечах оказался паренек. А как слушать умеет, с каким спокойствием и искренним вниманием, а за всем этим чувствуется неподдельная пытливая заинтересованность».

Состоялась и та встреча с ним, о которой еще в баньке условились. Как обычно, сидел в тот вечер Егор Евлампиевич уединенно за столиком в самом углу. Графинчик с водочкой, естественно, перед ним, огурчик соленый. А на другой тарелке селедочка с луком разделана. Было в тот час не людно у Калашникова, спокойно.