Администрация забилась в свои конторки, боясь и нос показать в цеха и пролеты. Станки нынче не включались. Рабочие стояли у своих рабочих мест и горячо обсуждали возникшую ситуацию. Нужна была лишь искра, чтобы вспыхнуло давно аккумулированное в рабочих сердцах чувство гнева и непримиримой ненависти и к самодержавию, и к хозяевам, и к тому подневольному, унизительному положению, в котором находился в те дни человек труда, подлинный творец всего того, чем жили люди на земле.

Администрация знала, что сегодня не будет гудка на работу, и по-своему понимала «право» рабочих не включать станки, ожидая гудка. Но лучше итальянская забастовка, чем русский бунт. Замкнув гудок, дирекция настрого приказала следить, чтобы никто не пытался привести в действие эту арестованную механику. Не учли разве что одной малости — чувства рабочей солидарности, товарищества по классу.

Старый монтер-электрик Центральной заводской электростанции Потапыч, хранитель ключа, по-стариковски засеменил к конторке старшего механика котельной и, войдя туда, молча положил ключ от замка, которым была заперта цепь гудка, на стол Гурия Кисина. Он сидел в окружении членов заводского комитета РСДРП — Сочалова, Василия Масленникова и нескольких других.

— Ты из нас, Василий, пожалуй-ка, самый высокий. Бери, брат, ключик и начинай действовать.

Василий быстро спустился в кочегарку. Топки под котлами хорошо расшуровала молодежь, предводительствуемая Павлом Хромовым, предварительно крепко подпоив приставленного к арестованному гудку охранника, который теперь сладко спал. Прочно, обеими ногами встал Василий Масленников на площадке возле раструба паропровода к гудку, отпирая огромный, словно амбарный, замок. Освободив цепь, он с силой рванул ее на себя и тут же сразу отпустил. И вновь потянул вниз. И вновь отпустил. Поджарый, но мускулистый и сильный, он играл цепью так, словно выстукивал ключом на телеграфном аппарате азбуку Морзе. Традиционный, вошедший в быт рабочего поселка организатор и вожак рабочих масс, заводской гудок непривычно прерывисто и дробно призывал рабочих: «Покидайте цеха, все — на митинг! У нас на заводе всеобщая политическая забастовка российского пролетариата началась!»

Люди потянулись из цехов к главной проходной. Некоторые рабочие уже вооружились железными прутами или пиками со стальными наконечниками.

Площадь возле главной проходной, перед самой заводской конторой, быстро наполнялась: тысячи рабочих пришли сюда.

В глубине высокого, просторного крыльца стоял акционер-директор в окружении своих приближенных, а ниже на широких ступенях разместилась группа из цеховых уполномоченных. Степан Кочурин громко и расчетливо бросал слова-призывы в оживленную рабочую толпу, словно поленья в топку очередного кострища революции.