— Приходилось.

— Верите, уже не мог без Новоспасовки. Дошел до крайности. И что в ней такого? Глухая слобода в степи. А вот сосет в этом месте… — ткнул себя пальцем под сердце. — Евдокеюшка моя — та совсем извелась.

— Как она, Дуняша? — по-отечески ласково спросил старший Баляба.

— Воюет… Девятерых солдат на свет поставила — молодец к молодцу. Самый старший — уже офицер.

— Вот это я понимаю! — восхитился Охрим Тарасович.

Антон добавил:

— Тебя уже, видать, в дедушки произвели?

— Дослужился! — генерал улыбнулся широко, свободно. В нем на какой-то миг проглянул тот давний простодушный коммунский хлопец Семка Беловол — бывший детдомовец из Красного Поля.

— А не забыл, как хлеб растет? — пошутил Антон.

— Что ты балакаешь! — возмутился отец Антона. — Хиба такое забывается! — защитил он Беловола.

— Не шутка и забыть, — продолжал Антон. — Считай, четверть века не был в родной слободе. А если радио внимательно слушаешь, тем более.

— Что значит радио?.. — Охрим Тарасович вскинул седые кустистые брови.

— Сводки про наши дела, слыхал, как передают? «Тракторный парк отремонтирован на полмесяца раньше прошлогоднего. Сев завершен на неделю раньше прошлогоднего…» И о чем бы ни говорили — все «раньше прошлогоднего». Вот взяли моду! Если подсчитывать ежегодно все эти «раньше прошлогоднего», то получится, что мы уже убежали вперед себя на много лет.

— И Америку давно перегнали? — спросил, смеясь, Кравец.

— Гу-гу!.. Вон она, сзади осталась, еле видно!

— Не гоже ты балакаешь, Антон, — заметил Охрим Тарасович.

— Я здесь ни при чем. Комментаторы так балакают.

— Антон прав, — поддержал его Алексей Кравец. — Иной раз послушаешь — диву даешься: как же у нас все ладно да складно, а на самом деле далеко не так. Надобно по-иному поступать: добиваться побольше этих «раньше прошлогоднего» и поменьше шуметь о них… Я без году неделя как председатель, а от корреспондентов отбою нет. И все о сдвигах да успехах спрашивают, о преимуществах крупного объединенного хозяйства. Говорю, дайте самому приглядеться-разобраться. Вежливо их так выставляю из конторы. Обижаются, жалуются в райком. Оттуда звонят: ты что же тормозишь дело! Отвечаю, давайте уточним, что я торможу — дело или погудку о деле? — Кравец в сердцах отбросил сухую веточку. — Балалайка получается!

— Коммуну нашу помнишь? — спросил его Антон.

— Никогда не забывал.