— Куда лезешь, продажная тварь, чучело гороховое?! Гоните его! — раздались голоса. — Отслужил поганым фашистам, теперь сюда полез!..

— Что языком чешете о том, чего не знаете… Пустите меня, пустите!..

— Вон отсюда, вон! — еще яростнее насели на него женщины.

Вглядываясь в старика, который с таким упорством пытался пробраться к нему, Мегудин обомлел:

«Неужели это Иван Никитич? За что они так накинулись на него? А может, не он? — пытался успокоить себя Мегудин. — Нет, это он. Я его узнал… Может быть, его пытали, и он вынужден был согласиться работать на них… Но другие же устояли…»

Озлобленные выкрики женщин тяжелым камнем легли на сердце Мегудина. Ему страшно было подумать, что Иван Никитич мог так опозорить себя. Но неотложные заботы требовали его внимания. Надо было разместить женщин и детей, обеспечить их кровом и хлебом.

Старик куда-то исчез, и женщины успокоились. Воцарилась тишина. Все ждали, что скажет Мегудин.

— Первым долгом давайте выясним, кому нужно жилье, — после короткой паузы сказал Мегудин. — Не волнуйтесь, постараемся всех устроить, ибо завтра, а может еще и сегодня, надо будет выйти в поле.

На площади возле райисполкома толпами стояли измученные, истощенные, как после болезни, люди. Они кричали, причитали, все пытались прорваться в битком набитое помещение.

Вдруг среди толпы усиленно начал проталкиваться солдат с рюкзаком за плечами. На груди его армейской гимнастерки виднелась красная нашивка.

— Откуда прибыл, браток? — спросил долговязый бородатый мужик в рваном пиджаке и в лаптях.

— Известно откуда, — отрывисто ответил тот.

— Фронт только-только отошел. С передовой, что ли, или из госпиталя? — допытывался мужик.

— Уже отвоевался… Подчистую уволили, — с грустью в голосе ответил солдат.

— А мы опять пойдем воевать, добивать врага, — вмешался мужик с рыжеватой бородой, в полотняной крестьянской рубахе навыпуск и в стоптанных сапогах. — Мы немало нанюхались пороха, а тут в окружении очутились… Лесов нет, в горы к партизанам далеко… Военное обмундирование и все, что напоминало о Красной Армии, мы попрятали, а сами скрывались где попало. Спасались кто как мог. За это время исхудали, сгорбились, так обросли, что порой даже друг друга не узнавали. Что мы только не делали, чтобы не попасть в лапы извергов и выжить… Ходили с длинными седыми бородами и волосами, одевали свитки и лапти, брали в руки палки и притворялись дряхлыми, слепыми, глухонемыми старцами. Ходили по деревням, просили подаяние и, если хоть что-то слышали и видели нового, старались передать кому надо…