— Я домик вижу. Маленький, новенький. У самой-самой дороги.

— Ты у меня молодец. Ну, говори, что там еще! Плохо, Анка, без глаз.

— У домика человек стоит, — продолжала девочка, по мере того как приближались к кордону. — Немец. К нам в деревню точь-в-точь такие приезжали. — И вдруг воскликнула удивленно: — А домик-то проволокой к столбу привязан. Новый и уже падает.

Лука заметил, что Анка, наверное, ошибается, не домик привязан, а к нему идут электрические провода. Вроде тех, что натянуты вдоль дороги.

Девочка начала выспрашивать про электричество и провода.

— Потом расскажу, — пообещал Лука.

Немецкий часовой немало удивился, когда заметил на дороге Луку с Анкой. Ни с партизанской стороны, ни с этой по дороге через кордон уже давно никто не ходил и не ездил. Часовой не стал спрашивать у странников ни пропуска, ни других документов, а сразу доложил начальнику заставы.

Начальник заинтересовался. Слепой старик и маленькая девочка пришли с партизанской стороны. Открыто, по дороге, среди дня. Ни сопротивления часовому, ни попыток к бегству, никаких колебаний, робости не было. Пришли, как домой. Это либо новая партизанская хитрость, либо пришли два русских дурака, старый и малый.

Он потребовал задержанных к себе. Открылась дверь. Сперва несмело переступила порог девочка, затем потянулась палка, и, наконец, пролет двери заслонил Лука. Он споткнулся о порог и чуть не упал. За Лукой вошли два немецких солдата.

— Обыскать! — скомандовал им начальник.

— Старика? — спросил один из солдат.

— И старика и девочку.

Луку и Анку раздели до исподнего белья. Даже исподнее прощупали. У Анки распотрошили куклу. Потом всю добычу: пригоршни две хлебных недоглодков, узелок с сахаром, три чаинки, три солинки да удостоверение, что Луке ввиду полной инвалидности разрешается сбирать милостыню, — положили к начальнику на стол. Пока Лука с Анкой одевались, начальник изучал добычу. Особо заинтересовали его хлебные недоглодки, он поворошил их карандашиком и спросил:

— Старик, что это?

— Не знаю, господин.

— Как так не знаешь, что носишь?

— Не знаю, про что изволите спрашивать. Не вижу. Слепой я наглухо.

— Какие-то темные камешки. — Немец не нашел другого подходящего слова.

— Должно быть, хлебушко. Внучка, скажи ему!

— Сухарики, — сказала Анка и зашептала Луке: — Дай сухарик. Есть хочу.