Далее стояла не накрытая сверху броневая коробка. Словно обнаженные внутренности живого организма, виднелись мотор, маховик, коробка передач, бортовые фрикционы, переплетения тяг и проводов — попробуй разберись во всем этом! Но рабочие со спокойной небрежностью уверенных в себе людей мгновенно находили нужный им узел.

— Давай! — один из сборщиков поднял руку. Тотчас заработал вспомогательный кран — в считанные минуты задний и верхние броневые листы оказались на месте. Сборщики принялись закреплять болты. Мотор теперь был защищен прочной броней.

Еще дальше рабочие устанавливали агрегаты. Здесь не стреляли и свет электросварки был единственным родом вспышки, но здесь тоже шел бой с врагом, да еще какой! Каждое движение крана, несущего смонтированный агрегат или лист брони, приближало рождение новой боевой машины, которая вскоре обрушит на гитлеровцев сокрушительный огонь. Без этих людей в промасленных комбинезонах фронт был бы мертв. Они круглосуточно трудились для Победы, каждый поворот их гаечного ключа был выстрелом по врагу!

— Нагляделся? — спросил мастер. Лицо у него было усталое, глаза покраснели от бессонницы. — Ты в каком взводе?

— Я у ротного.

— У ротного? Значит — твоя! — он показал на платформу с броней.

Сборщики набросили на броню тросы, она отделилась от платформы, поплыла к началу поточной линии.

— Матвеич! — позвали мастера. — Что будем делать?

Крылов тоже подошел ближе, но так и не понял, что заинтересовало сборщиков. Матвеич осмотрел сварной шов, постучал по броне молотком.

— Пройдемся еще раз!

Вскоре на стыке бортовой и донной брони лег новый, аккуратный, с корочкой окалины по краям блестящий шов.

— Угол еще! Хорош!..

Это знакомое «хорош» вызвало у Крылова ощущение добротно законченного дела, сблизило его с пехотой в промасленных комбинезонах.

— Моя!.. — показал он сборщику.

К обеду коробка обросла катками, после обеда сборщики завершили монтаж, а регулировщики натянули гусеницы.

Вечером высохла темно-зеленая краска, и готовый танк засиял в своей первозданной свежести. Все в экипаже были приятно возбуждены, особенно — Крылов. Ему в машине принадлежало главное — ее жизнь, могуче сказывавшаяся в моторе.

— Водитель? — над люком склонилась голова в кепке. — Принимай инструмент. Распишись вот здесь. Число поставь, седьмое марта.

Снова седьмое марта. Это число полно для Крылова особого смысла: седьмого марта он покинул дом, потерял связь с партизанами, но снова встал в солдатский строй. Седьмого марта он получил танк. Каждый раз в этот день он вступал в новый мир. Удивительная повторяемость человеческой судьбы. Все возвращается, но не бывает прежним.