Глава LI Батшеба говорит со своим провожатым
Глава LI
Батшеба говорит со своим провожатым
Когда молодая фермерша собралась ехать в Уэзербери, было решено, что повезет ее Оук, поскольку Джозефа Пурграсса вечером вновь поразила его всегдашняя болезнь, «двоение в глазах», вследствие чего он сделался малопригоден для роли возницы и защитника хозяйки. Габриэль, однако, был так занят заботами о нераспроданной части стада Болдвуда, что Батшеба, никому ничего не говоря, вознамерилась положиться на своего ангела-хранителя и отправиться в путь без всяких провожатых, ведь она не раз благополучно возвращалась одна с кестербриджского рынка. Но вышло иначе. В шатре с закусками ей случайно (так, во всяком случае, подумала она сама) встретился Болдвуд, и тут уж было неудобно ему отказать, когда он вызвался проводить ее верхом. Незаметно для Батшебы сгустились сумерки, однако сосед-фермер стал уверять, что причин для беспокойства нет: через полчаса взойдет луна.
Сразу же после происшествия в шатре Батшеба поднялась, чтобы уйти. Теперь она, крайне встревоженная, в самом деле была благодарна давнему своему вздыхателю за то, что он ее защитил, хотя и жалела об отсутствии Габриэля, чье общество представлялось ей и приятнее, и уместнее. Так или иначе, изменить положение она не могла и притом не хотела вновь причинить обиду Болдвуду, однажды уже обманутому ею.
Итак, ночное светило взошло, двуколку запрягли, и Батшеба стала спускаться с холма по извилистой дороге, ведущей будто во тьму забвения: луна заливала холм своим сиянием, а все, что было внизу, тонуло в непроглядной черноте. Болдвуд ехал следом. Когда холм остался за их спинами, шумы ярмарки зазвучали, как голоса свыше, а огни сделались похожими на костры небесного стана. Обогнав веселых гуляк, соседи миновали Кингсбир и выехали на большую дорогу.
Острое чутье подсказывало Батшебе, что чувство Болдвуда не ослабло. События вечера повергли ее в уныние, заставив вспомнить о совершенной ошибке, и она снова, как много месяцев назад, стала искать средства загладить свою вину. Сочувствие к угрюмому человеку, продолжавшему любить себе на беду, сообщало голосу Батшебы несколько чрезмерную участливость, весьма похожую на нежность. Это давало новую силу изощренному воображению бедного Болдвуда, который мнил себя Иаковом на семилетней службе у отца Рахили.
Вскоре он нашел повод поравняться с Батшебою, и теперь их разделяло только колесо ее двуколки. Мили две или три они проехали при луне, отрывочно разговаривая о ярмарке, о хозяйстве, о том, как Оук полезен им обоим, и о других подобных предметах, после чего Болдвуд вдруг просто спросил: