Терапевт: Вы хотели, чтобы она купала вас в ванне?

Эдвард: Чттт... Это всегда было неприятно. Я имею в виду, с самого начала, сколько я себя помнил. Все это было неприятно. Знаете, это купание в ванне. Было что-то... Всегда происходило какое-то осуждение. Упреки за то, что я был грязный, - как будто этого можно было как-то избежать, знаете. «Посмотри, какое это грязное!», «Посмотри на все это!», «Твои уши грязные!» Знаете, в таком духе. Оооххх!

Терапевт: Это было унизительно?

Эдвард: (пауза) Это... это, это бесило, понимаете. Это не просто унизительно; это просто, это просто... Я имею в виду, именно тогда я почувствовал себя угрюмым, очень угрюмым, на самом деле. «Я не собираюсь играть в эту чертову игру», знаете. «Я не собираюсь убирать ванну после купания; ты шутишь; не собираюсь вешать это полотенце на место, ничего подобного; я ничего не буду делать». Вот такие были у меня чувства. Кстати, они прозвали меня Иа, потому что, знаете, в книгах про Винни-Пуха - я всегда был тем, кто жаловался; я всегда был...

И ярость, и униженность одновременно. Чувствовать унижение было небезопасно (это было слишком больно), и было небезопасно выражать ярость (его могли наказать за это), поэтому, чтобы защитить себя, Эдвард стал угрюмым. Казалось, он тем самым говорил: «Я не буду милым». «Я не буду пытаться выторговать хорошее отношение; пусть я вам вообще не нравлюсь, - потому что в итоге вы все равно меня подведете». Этот ребенок оставил попытки получить внимание или силу, и начинает отреагировать вовне мстительность и потребность демонстрировать отсутствие своей ценности, которое он ощущал. Для терапевта будет важно заметить самокритику Эдварда и противостоять ей, чтобы (бездействуя) не подкрепить отчаяние маленького мальчика, чьи потребности в отношениях так жестоко игнорировались.