Патрисия развила несколько техник для того, чтобы справляться с этими воспоминаниями и разряжать агрессивные импульсы, которые она не могла принять. Одна из них заключалась в том, чтобы заставить себя оцепенеть и просто наблюдать за образами/воспоминаниями, как если бы она не была участницей тех событий. Патрисия научилась достигать этого состояния эмоционального оцепенения, однако она осознавала негативные последствия такой техники, заключавшиеся в том, что при этом она чувствовала себя несвязанной с событиями я коммуникациями в своей нынешней жизни. Ей оставалось только чувствовать себя обезличенной и «нереальной», как если бы она была в своей собственной жизни лишь наблюдателем. После некоторого времени, проведенного в этом спокойном, но отчужденном состоянии, Патрисия чувствовала, что ей нужно было бы «вернуться в норму» и думала, что если бы у нее были необходимые средства, то затягивание веревки вокруг своей шеи либо нанесение себе порезов могло бы вновь позволить «почувствовать себя реальной». У Патрисии был сложный ритуал самоповреждений. Она была убеждена, что методичное и тщательное следование ему также способствовало бы исчезновению навязчивых и тревожных воспоминаний, что позволило бы сократить их разрушительную силу, когда она снова вернется в мир.

Когда Патрисия выяснила, в какие моменты она наиболее склонна к самоповреждающему поведению, она сформировала четкое представление о его функциях. Патрисия поняла, что ее самоудушение имело пять основных функций: во-первых, позволить себе вновь почувствовать себя «реальной», после того как стала бесчувственной в ответ на нежелательные мысли и переживания: во-вторых, отвлечь себя от боли навязчивых воспоминаний о пережитом в детстве сексуальном насилии; в-третьих, предупредить сотрудников о той опасности, в которой она, по ее мнению, находилась, а также просигнализировать им о том, что ей необходима поддержка и понимание; в-четвертых, выразить свои гнев и возмущение; в-пятых, обрести контроль в моменты, когда воспоминания и текущие события заставляли ее чувствовать себя бессильной. Рассматривая поочередно каждую функцию, Патрисия смогла прописать стратегии, отличные от самоповреждения, которые позволили бы достичь тех же результатов. Хотя поначалу это казалось слабой альтернативой, Патрисия обрела способность создавать мысленные образы и расслабляться. Она использовала это, чтобы отвлечься от воспоминаний о насилии, а также уменьшить напряжение и беспокойство.

Через одиннадцать месяцев терапии Патрисия сообщила мне, что она начала вести дневник о своих воспоминаниях, а также мыслях и чувствах, приводящих ее к самоповреждению. Получалось, что она хотела превратить свою душевную тоску в нечто ощутимое и что она может в каком-то смысле трансформировать свою потребность атаковать себя физически, записывая свои непереносимые чувства. Казалось, это было очень важным шагом; Патрисия перешла от написания на своем теле к написанию о своем теле. Возможность писать текст дало ей альтернативный способ дистанцирования от воспоминаний, а также позволило ей определить закономерности ее самоповреждения. Она не всегда хотела показывать мне псе, что она написала, объясняя это тем, что чувствовала себя незащищенной по отношению ко мне, а это вступало в противоречие с ее желанием излить мне душу.