Женщины, решившиеся на убийство, часто в течение длительных периодов времени подвергались жестокому физическому избиению и/или сексуальному насилию со стороны мужчин — их жертв, тогда как мужчины, которые убивают, обычно утверждают, что их спровоцировали ворчание или неверность их женщин. Мужчины регулярно апеллируют к провокации на этих основаниях, заявляя, что они действовали в бешенстве, в то время как женщинам-убийцам, возможно, придется искать оружие или ждать, пока насильники будут спать или будут пьяны, что означает преднамеренность.

Может ли поправка о провокации применяться к женщинам, которые убили своих партнеров, склонных к жестокости, зависит от определения «провокации»; в настоящее время в законодательстве — это прямая угроза ответчику. Но в случаях убийства женщиной своего жестокого партнера убийство не обязательно происходит в момент наибольшей угрозы, главным образом из-за того, что женщины, как правило, недостаточно физически сильны, чтобы победить в схватке с нападающим мужчиной. Убийство может произойти через несколько минут, когда женщина оправится от непосредственной атаки, чтобы вооружить себя оборонительным оружием. Это может произойти даже через несколько недель или месяцев, перед липом менее серьезного нападения или спора, который вызовет фатальную атаку. В судах утверждалось, что самообладание и степень самоконтроля, необходимые женщине, чтобы найти подходящее оружие, когда непосредственная угроза ее собственной безопасности снижается, предполагает определенную степень намерения в ситуации, когда она не сталкивается с угрозой для ее собственной жизни, и это аннулирует ее право на поправку о самообороне в ответ на провокацию.

Сторонники поправки о самообороне утверждают, и на мой взгляд довольно точно, что восприятие пострадавшей женщиной того, что представляет угрозу для ее собственной жизни, было сформировано ее опытом в прошлом и что она реагирует на сигналы о надвигающемся насилии соответственно степени страха, который вполне разумен в свете ее отношений с партнером и полностью связан с ее мотивацией к убийству. Это реальный и важный аргумент, в котором психологические последствия систематического физического и эмоционального насилия признаются без того, чтобы искать паталогию у самой жертвы.

Типы рассуждений и психологических защит, которые развивают жертвы, становятся совершенно объяснимыми, и можно разумно предполагать, как они повлияют на их действия. Необходимость признания серьезности и ужаса психологического ущерба, созданного годами длительного злоупотребления, имеет важное значение. Для того чтобы суды могли решить, действовала ли оскорбленная женщина в условиях самообороны, им необходимо четко понимать долгосрочные психологические последствия злоупотреблений и сохранять представление о том, что систематическое злоупотребление, продолжающееся на протяжении многих лет, может действительно считаться провоцирующим фактором в инициировании насильственного нападения. Представление о том, что только сиюминутная борьба или угроза может служить триггером для мер по самозащите. основывается на упрошенном и неточном понимании психологической мотивации и последствий повторяющейся виктимизации. Важная работа ведущих адвокатов по правам человека, в частности Хелены Кеннеди, сделала многое, чтобы оспорить эти понятия и повысить осведомленность судов о динамике злоупотреблений.