Однако, сбегать себе Мэб запретила.

Постояв еще минуту, она собрала в кулак всю свою решимость — ее, как оказалось, было немного — и на ватных, подгибающихся ногах подошла к двери Реджинальда. Занесла руку, чтобы постучать. Она просто зайдет и справится о его самочувствии. В конце концов, может же она волноваться за своего коллегу. Мэб опустила руку, чувствуя себя совершеннейшей идиоткой, причем и потому, что хочет сказать, и потому, насколько боится это сделать.

В итоге, промаявшись еще какое-то время, она все-таки постучала. Ответом ей была полная тишина. Еще минута раздумий и сомнений — сколько их уже накопилось! — и Мэб приоткрыла дверь. Тишина.

Комнату освещала единственная лампа у кровати, как сейчас обратила внимание Мэб — строгая на вид, но дорогая и не лишенная изящества. И очень простая. Похожая на Реджинальда своими простыми формами и ощущением немалой ценности. Мэб тряхнула головой, пытаясь избавиться от таких нелепых, глупых, даже смешных мыслей, и сделала небольшой шаг. Реджинальд спал. Лег не раздеваясь, даже не разувшись, и теперь спал поверх покрывала, обнимая подушку. Растрепавшиеся волосы падали на лоб, но не давали достаточно тени, и когда свет от лампы падал на глаза, мужчина морщился.

Еще минута на размышления была уже совершенно лишней. Мэб обругала себя за все те глупости, которые успела надумать и запланировать, прошла через комнату, стараясь ступать тихо, чтобы скрипучие половицы не разбудили Реджнальда, и отодвинула лампу в сторону. От нее пахло металлом и нагретым камнем. Потом, ворча под нос, Мэб расшнуровала и стянула с Реджинальда ботинки, отставила их в сторону и потянулась за пледом. Реджинальд пробормотал что-то во сне, тихо и неразборчиво. Мэб замерла, боясь пошевелиться, издать хоть один звук. Что он сказал? Однако Реджинальд также не издал больше ни звука. Мэб укутала его плечи пледом, погасила лампу и присела на край постели. Провела ладонью по щеке мужчины, чувствуя пальцами отросшую щетину. Непривычно было видеть Реджинальда таким, слегка неряшливым; обычно он идеально одет и застегнут на все пуговицы, с галстуком, узлу которого позавидовал бы и отец. Непривычно и приятно отчасти, словно на скрытая сторона Реджинальда принадлежит только ей.

От этой мысли Мэб тоже отмахнулась. Пальцы ее продолжили ласково поглаживать лицо мужчины, перебирать его волосы. Реджинальд снова пробормотал что-то сквозь сон, поднял руку и накрыл ее ладонь, чуть сжал.

— Спи, — Мэб аккуратно вытащила свои пальцы и поднялась, отчетливо понимая, что пытается сейчас сбежать.