Женщины, копошившиеся в огородах, поднимали глаза, но, вместо радушных улыбок и простодушного деревенского кокетства отряд видел страх, а кое где - неприкрытую ненависть.

Так, в молчании, доехали до колодца - и встали.

- Что теперь? - спросил Гай.

- Ничего. К нам подойдут.

Ждать пришлось меньше короткой клепсидры. К всадникам, буквально, кинулся древний, седой как сама зима, дедок. Он путался в длинных штанах, явно чужих и пытался сто-то лопотать совершенно беззубым ртом.

Абнер прищелкнул пальцами. Дед схватился за лицо скрюченными, перемазанными в земле руками и взвыл так, словно его в пыточный сапог зажали.

- Что ты с ним сделал? - спросил Беда.

- Ничего смертельного, немножко больно, да. Я ему зубы новые вырастил. Ничего же не понять, рот как кашей набит...

Через несколько мгновений боль утихла, паника улеглась - и дед со страхом и недоверием принялся ощупывать новые зубы. Естественно, хотя бы обтереть руки ему и в голову не пришло.

Наконец он нашел в себе силы смириться с чудом и, заискивающе спросил:

- Добрый господин, а зубы-то насовсим, али поговорим - и снова разваляццы?

- А это смотря как поговорим, - сказал Эшери, - может и оставим. Тебя как зовут?

- Калем зовут. А как в книгу записали, того не знаю, не грамотный я.

- Скажи мне, Каль, староста деревни кто? Почему не вышел?

- Нету яго, - развел руками дед, - ни яго самого, ни сына старшего яго, никаго нету.

- Куда ж делся староста?

- Уехамшись. Усе уехамшись. Как есть усе - собрались и уехали.

Старик неопределенно махнул рукой сразу и на полдень, и на полночь.

- Врет? - спросил Гай и потянулся к ручному арбалету, висевшему на поясе.

Дед, похоже, на своем долгом пути потерял только зубы, а глаза сохранил, да и соображалка работала - дай Небо молодому. Углядев движение Гая, он проворно кинулся вперед, да и подлез под брюхо Абнерова жеребца.