И он отправился к мусорным бакам, стоящим на заднем дворе.

*

Мы сидели с ним в столовой за пустым столом, и меня накрывало дежавю – видения нашего дома глазами Маргариты. Будто двоилось сознание. В ее воображении в холле было светло и солнечно, а в реальности смешались синеватые оттенки наступающих сумерек и искусственный свет желтых ламп. В ее картинке на столе лежала белая скатерть, в реальности – непокрытое дерево поверхности; я провела по ней пальцем. Шероховатая.

– Что ты хотел мне сказать?

В моем собственном «загашнике» лежала для него такая тема-сюрприз, что ее почти невозможно было, как шаловливого кота, удержать внутри.

Отец сцепил пальцы домиком, посмотрел на них.

– По совету твоего… Девентора…

«Ого. Моего. Еще и Девентора…» – он стал произносить это если не спокойно, то хотя бы вообще произносить. Признал.

– …я не только взял отпуск и передал дела Сэму. Жаль, кстати, что я не замечал его раньше – действительно толковый парнишка. А еще я назначил проверку…

Батю что-то смущало – наверное то, что предстояло сказать дальше.

– Проверку дел Генри?

– Да. – Лицо отца помрачнело, стало привычно серьезным, таким, каким я его обычно видела. – И отдел внутренних расследований выявил такое количество правонарушений, что… Я пригрел на груди предателя, свинью! Он уволен с таким штрафом, что теперь не выплатит его, даже если продаст дом…

У меня в груди теплело – все-таки справедливость существует. Почему-то хотелось улыбаться. Хотя вроде не к месту, ведь отец злился по-настоящему.

– Он не просто сливал деньги на зашифрованные счета, он пытался проворачивать свои собственные проекты за моей спиной. Оплачивая их из МОЕГО бюджета! Вот же мудак…

Не улыбаться становилось все сложнее – бранные слова отец использовал редко.

– Но сказать я хотел не об этом. Понимаешь, ты когда-то сказала мне про «пари», про то, что он использовал тебя, чтобы подобраться ближе ко мне, чтобы заполучить должность. И я тебе не поверил…

Давность событий не повлияла на чувства – в груди снова кольнуло.

– Я помню.