Первое обильное кровохарканье случилось у Андрея в один из августовских дней во время деловой поездки в Феникс. Упрямый, замкнутый и не блещущий умом оптимист, он приписал это носовому кровотечению, которое пошло не туда, и скрыл неприятность от всех, дабы избежать «дурацких разговоров». За многие годы он уже свыкся со своим влажным кашлем курильщика (две пачки в день), но когда неделю спустя после первого «постназального кровотечения» он выплюнул в раковину алый сгусток, Андрей Андреевич решил отказаться от сигарет и ограничиться курением цигарок. Следующая неприятность произошла на глазах у Ады, накануне их отъезда в Европу. Ему удалось спрятать окровавленный платок до того, как жена его заметила, но она запомнила, что он озабоченно сказал: «Вот те на». Полагая, как большинство эстотийцев, что лучшие доктора обретаются в Центральной Европе, он сказал себе, что если еще раз заметит кровь после кашля, то посетит в Цюрихе специалиста, имя которого он узнал от члена своей «ложи» (место встреч дельцов-побратимов). Американский госпиталь в Валве, расположенный рядом с русской часовней, построенной его двоюродным дедом Владимиром Шевалье, оказался достаточно хорош, чтобы диагностировать у него запущенный туберкулез левого легкого.

В среду, 22 октября, сразу после полудня, Дороти, «отчаянно» пытаясь «разыскать» Аду (которая после своего урочного посещения «Трех Лебедей» провела два приятных часа в салоне «Красоты и Причесок» Пафии), оставила для Вана сообщение, которое он получил только поздно вечером, вернувшись из поездки в Сорсьер, Вале, около ста миль к востоку, где он купил виллу для себя et ma cousine и отужинал в обществе ее прежней владелицы, вдовы банкира, любезной мадам Скарлет и ее светловолосой, прыщеватой, но хорошенькой дочки Эвелин, которых быстрота совершившейся сделки привела, казалось, в эротическое возбуждение.

Он все еще был спокоен и уверен в себе; внимательно прочитав истерический отчет Дарьи, он все еще оставался при убеждении, что им ничего не угрожает, что в лучшем случае Андрей умрет в ближайшее время, избавив Аду от хлопот с разводом, а в худшем – отправится в горный санаторий романа, чтобы задержаться там на нескольких последних страницах эпилогической уборки, вдали от реальности их соединившихся жизней. В пятницу утром, в девять часов, как и было условлено накануне, он подъехал к «Бельвю» с приятным намереньем отвезти ее в Сорсьер, чтобы показать дом.

Прошедшая ночью гроза не нашла лучшего времени, чтобы сломать хребет чудесному лету. Еще более несвоевременным оказался внезапный прилив Адиных регулов, прервавший их вчерашние ласки. Лил дождь, когда он захлопнул дверцу автомобиля, подтянул вельветовые брюки и, переступая через лужи, прошел между каретой неотложной помощи и большим черным «Яком», ожидавшими друг за другом перед отелем. Все дверцы «Яка» были раскрыты настежь, двое посыльных под присмотром шофера как раз начали заполнять его багажом, и различные части старого наемного лимузина откликались приглушенными стонами на ворчанье грузчиков.