Она двинулась прочь, но тут же обернулась к нему.

– Ты больше не уйдешь? – спросила она.

– Не уйду. Я шел к тебе слишком долго и теперь никуда не уйду.

23 комнаты

23 комнаты

Они снялись с лагеря на рассвете, сознавая, как мало их осталось и как беззащитны они перед лицом нападения. Король отправил Хёда в начало каравана – усадил его в повозку с провизией и настоял, чтобы он прислушивался к возможным опасностям. Гисла и Альба вдвоем сидели верхом на могучем, бывавшем в боях скакуне, который накануне потерял ездока в схватке с людьми из Берна. Но поменялся не только способ передвижения женщин. Теперь их со всех сторон окружали мужчины, таращившие на Хёда восхищенные глаза и говорившие о нем с восторгом.

Он приближался к женщинам не чаще, чем того требовали его обязанности, и, охраняя их во время кратких остановок, вел себя холодно и сдержанно. На протяжении всего долгого и трудного дня он ни словом не обмолвился с Гислой, ни разу не повернул к ней головы. Она решила действовать так же, желая его защитить. Но слова, сказанные им прошлой ночью, без конца вертелись у нее в голове, а в груди пылали нежность и страх.

Когда со стен храма послышался звук рога и дорога наконец стала взбираться на гору, Гисла, лишившись последних сил, дрожала от усталости и напряжения. Совершенно разбитая Альба лежала в ее объятиях.

Едва процессия с грохотом завернула на мощенную булыжником парадную площадь, как стражи короля закричали, призывая на помощь слуг и носильщиков. Альбе и Гисле помогли спешиться – они не могли разогнуть ни ног, ни спин. Гисла заметила Хёда у ступеней королевского замка: он уже шагал следом за королем, заступив на новую вахту.

Она не видела его несколько дней и не смела справляться о нем, но среди людей короля и обитателей Храмовой горы поползли слухи о засаде на пути из Берна, и с каждым новым пересказом слава Хёда росла. Он стал новым мальчиком из храма, а его подвиги почти сравнялись со свершениями Байра, о котором на горе по‐прежнему ходили легенды. Но было одно существенное отличие: король Банрууд всегда ненавидел Байра, а к Хёду он явно привязался.

Спустя три дня после возвращения из Берна Гислу вызвали к королю, чтобы унять мучившие его головные боли, и ей пришлось вытерпеть час в его объятиях, пока Хёд стоял на страже прямо за дверью. Мысли Банрууда путались – он уткнулся лицом ей в шею, словно тонул, но обрывки образов, открывшиеся ей, пока она пела, показали, что короля успокаивало присутствие Хёда. Он чувствовал себя… в безопасности.

А она – нет. Она совершенно потерялась. Она будто бы снова плыла по Северному морю, барахтаясь меж двух жизней, моля небеса о помощи и зная, что помощи не будет.