Ответ прост: мы слепы там, где боимся видеть.

– Из-за меня? Вериил буквально плюнул мне в лицо, возжелав Серафиму. Разве я мог спустить им с рук подобное грехопадение, дочь моя?

– Повторюсь еще раз! Я тебе не дочь, ублю… – Новый удар в ребра заставил подавиться грубыми словами. Руки невыносимо ныли, точно Гавриил, надавливая всем весом, пытался их сломать.

Крючки Кайлана вновь потянули, но в этот раз не для того, чтобы остановить, а наоборот, придать мне энергии на сопротивление.

– Да? Тогда откуда в тебе столько безжалостности, свирепости и силы духа, Адель?

Я не ответила, не желая уступать сомнениям. Зрение прояснилось, странная боль в боку утихла, и на передний план вышла неукротимая ярость, обернувшаяся жгучей лавой в венах. Плескаясь, она неслась к теневой магии и, встретившись с ней, образовала губительный вихрь. Он все нарастал и нарастал, пока не материализовался в черное копье.

Как эффектно, ведь именно таким оружием отец убил Серафиму и хотел приговорить к смерти меня.

Копье вырвалось из моего живота, проткнув насквозь грудь Гавриила. Тени не причинили мне вреда, пройдя через тело дымом, однако об отце сказать подобного не удалось.

Видя, как искажается в изумлении его надменное лицо и расширяются глаза, я испытала укол совести. Но не оттого, что нагло расправилась с «божеством», а оттого, что у этого спектакля не набралось достаточного количества зрителей для аплодисментов.

– Я лишь пытался уберечь Эдем…

Свои последние слова Гавриил произнес с кровавой пеной на губах и нехарактерным для него сожалением. Это же коробящее чувство навсегда поселилось поволокой в его остекленевших серых глазах.

Отяжелевшая голова отца безжизненно завалилась к проткнувшему его копью, а величественные крылья расслабленно опустились за спиной. Наверное, так выглядело падение Люцифера и Вериила – внушало трепет и страх.

Вырвав запястья из хватки, я осторожно выбралась из-под нависающего надо мной тела. Правое ребро ныло, не позволяя глубоко вдохнуть, но об увечьях беспокоиться было некогда.

Тяжелое дыхание Михаила сотрясало пространство, а быстрый шаг Лионеля замедлился. Я ждала, что Кайлан вновь ворвется в мои мысли, ругая за убийство союзника, но он молчал.

Встав, приказала себе держаться. Так было всегда – ярость затухала, и на смену безразличия к убийствам приходили жалкие, но еще существующие чувства обычной девушки.

Вместе с запалом рухнула и теневая стена. Тьма уползла к лесу, являя остальным державшегося за голову Лионеля и задумчивого Михаила, крепко сжимающего кулаки.