Внезапно я вспоминаю фотку, которую мне показала Мэйси, и дотрагиваюсь до своей головы. И действительно, у меня есть рога. Я вздыхаю. По крайней мере, они не так уж велики.

Не знаю, как долго я хожу, топаю и кружусь в обличье горгульи, но за это время постиранная одежда успевает остыть.

А Хадсон, утомившись бегать за мной и привалившись к стене в углу, наблюдает, и на лице его играет улыбка, в которой нет ни следа сарказма.

Мои мышцы устают и начинают дрожать. Оказывается, нужно немало сил, чтобы двигать весь этот камень.

Но я еще не хочу останавливаться. Не знаю почему, но, став горгульей, я здорово раскрепощаюсь. Я думала, что буду чувствовать себя скованно или что на меня нападет клаустрофобия, но вместо этого я сейчас просто… довольна. Как будто нашла огромный кусок самой себя, хотя прежде мне было невдомек, что его недоставало.

Однако в конечном счете мне придется снова принять обличье человека. Время уже позднее, скоро со своего девичника вернется Мэйси, и я не хочу, чтобы она подумала, будто я бросила ее, решив потусоваться с кем-то другим. К тому же завтра мне рано вставать – мы договорились встретиться на стадионе в девять часов, – и мне хочется выспаться, чтобы не выставить себя полной дурой. Да и Джексон будет беспокоиться, если решит, что я опять исчезла.

– Что, малыш Джекси держит тебя на коротком поводке, да? – говорит Хадсон, опять на полную включив сарказм, поскольку всю свою норму любезности он уже исчерпал – может быть, на год, а может быть, и на десять лет вперед.

Я не отвечаю ему, пока не возвращаюсь в человеческое обличье – сделать это оказывается легко, достаточно потянуть за ярко-золотую нить, которая, видимо, являет собой Грейс-человека, и пожелать вернуть себе мое человеческое тело. Моя одежда, которая тоже обратилась в камень, снова превращается в ткань.

– Джексон беспокоится обо мне с тех самых пор, как половина школы и его брат пытались убить меня.

Хадсон зевает.

– Справедливости ради надо сказать, что я пытался убить его. А ты просто встала на моем пути.

– Надо же. Это что, должно поднять настроение нам обоим?

Он пожимает плечами.

– Вот уж не знал, что поднимать вам настроение должен я.