Просилась матка. Грозилась. Да только что с того? Боярин. Согласием девки дурной заручился - и был таков.

А с ним, согласием этим, - стыд да позор. Языки ядовитые, камни острые в спину.

Не слушала ее Пламена говора гнусного, одним боярином жила. Да только как отлюбилось ему, он и отправил ее восвояси, мешком алтынов снарядив: дескать, не таи обиду. Другую нашел. Моложе? Статнее? Нет. Вот только новую...

А девка глупая не сдюжила, слегла.

И нынче баба возвращалась в избу пустую, в которой от Пламены ее - посмертины кусок...

Море шепчет, волнуясь. А от знакомца с рукою замерзшей - оболочка одна. Да глаза горящие. И уже не слова, все больше шепот:

- Гляди!

...И снова круговертью Ярославу кидает на землю Лесную, Камнегородскую.

Снова Площадь. И Головная Улица.

Воеводы - строем. И народ расступается чинно, склоняя головы низко к земле. Лишь один из них, мужей знатный, останавливается у девчушки молодой, розовощекой. Кафтан на ней багровый, золотой нитью расписанный. Глазищи...

Ярко-синие, величиной в огромный яхонт каждый.

Девка миловидна, и, Ярослава это видит, покорна воле отцовской. Принимает в ладошку золотой алтын, да бредет в харчевню, что подле чертогов князьих, ожидать отца.

И, не дождавшись, думает уйти, да встречает молодца. Темноволосого, словно бы тот в землях самой Степи рожден. Тот кланяется девке низко, да Ярополком называется. Она же - Марой, хоть и в храме ее Марьяной величать велели.

Ярослава перестает дышать, разумея, что видит перед собою родичей покойных.

Но Море безжалостно. Не дает ей отдышаться. Несет дальше, где мать с отцом встречают зарницу в тереме высоком, на околице Камнеграда поставленном.

Весенняя ночь тает, торопя нареченных. И оставляет первые лучи солнца плясать по широким лавкам с шитьем обережным, да осторожно пробираться к ложу. Ластиться.

Горница светла, просторна. И охоронные руны, которыми обложено дерево живое, противятся морской ворожбе: не дело это - глядеть на полюбков. Стыдят что мужа бестелесного, что саму ворожею. Ей бы взор отвести, да только что-то внутри Ярославы подсказывает: гляди.

И она покоряется.