На этот раз молчание прервала Елена:

— Предложение Эрена по нейтрализации шифтеров в колодце — неплохая идея. И если Райнера Брауна Эрен возьмет на себя, то останется заманить двоих — Пик Фингер и Порко Галлиарда. Я бы, наверное, мо…

Закончить, правда, она не успела — Ханджи ее перебила:

— А такие колодцы точно есть в гетто? — спросила она недоверчиво.

— Зик Йегер рассказывал мне о них. Созданы на случай форс-мажорных ситуаций с неповиновением или наказанием шифтеров…

— Но командор Ханджи?! — вдруг воскликнул Армин и схватился руками за голову. — Если мы явимся вот так за Эреном и поможем ему, это значит, что мы не просто доверились Зику, это значит, что все наши попытки переговоров пойдут коту под хвост! Еще раз докажем всему миру, что мы те самые «дьяволы с Парадиза», которых надо уничтожить немедленно! На дипломатии и международных отношениях можно будет ставить крест!

Каждая его фраза была истиной. Каждое его слово было наполнено безнадегой, нежеланием смириться и наконец поверить в то, что его лучший друг способен на такое.

Голос Ханджи выцвел:

— Боюсь, Эрен поставит крест на дипломатии в любом случае. Вне зависимости от того придем мы к нему на помощь или нет. Он уже все решил за нас, Армин.

Жан перестал вслушиваться в дальнейший разговор. Он по-прежнему смотрел на дверь и с возрастающей тревогой думал о Микасе и ее пустом взгляде. Она балансировала на краю пропасти и, возможно, в эту самую секунду нуждалась в поддержке, протянутой руке или просто слове, чтобы суметь совладать с собой, вот почему он со стуком поставил бутылку на стол прямо перед Армином и направился к выходу.

— Жан, а ты-то куда? — окликнула его Саша уже у порога.

— Выйду на минуту, — ответил он, не обернувшись. — Все равно это надолго.

Коридор оказался пуст. Сквозь приоткрытую створку ближайшего окна тянуло сыростью и вечерней прохладой — кто-то из жильцов наверняка опять курил и забыл закрыть окно, а значит, хозяйка снова будет браниться и лишит постояльцев завтрака на пару дней, потому что вновь начавшийся дождь уже оставил на ковровой дорожке мокрое пятно, которое со временем только увеличится. Хотя какая, к черту, сейчас разница, что станет с ковром… Пустяки по сравнению с письмом от Эрена…

Жан решительно зашагал к соседнему номеру, где жили Саша с Микасой. Толкнул дверь, вошел без стука и остановился на пороге, разлив в полумрак небольшой комнаты пятно света с подрагивающей на нем тенью своего силуэта.

Микаса не обернулась. Ее точеная фигура четко выделялась на фоне распахнутого окна и серебряных струй проливного дождя, за пеленой которого укрылся весь мир. Казалось, будто само небо обрушилось на город: ливень грохотал по черепичным крышам и бурлил в водосточных трубах, тяжелые струи воды хлестали по листьям и бились в стекла, вода заполняла улицы, напитывала воздух влагой и промозглой сыростью. И во всем этом оглушающем концерте стихии до Жана снова донеслась мелодия с первого этажа. Все та же — наполненная тоской и грустью. Небо рыдало, горевало печальной мелодией пианино, и Микаса, кажется, плакала вместе с ними. Сначала Жан увидел скатившуюся по ее щеке слезу, а уже в следующее мгновение заметил в ее руке нож, который легко взлетел к шее, и Жан в ужасе рванул вперед. К ней. Успеть. Выхватить. Отбросить в сторону…