Он задел кончик ее носа своим, привлекая внимание, и шепнул:

— Доверься мне, — будто тихий отголосок ее собственных слов перед тем, как им вдвоем удалось убить ведьму.

Сладкий запах шампанского смешался с ванильным ароматом, а сухие губы обхватили и отпустили ее верхнюю губу так мимолетно быстро, словно Соул пробовал на вкус остатки блеска для губ. Еще раз. Еще. А потом снова и снова, сокращая промежутки между легкими поцелуями, все дольше задерживаясь на губах, все неохотней отрываясь от них, забывая сделать очередной вдох или выдох. И Мака забывала вслед за Соулом. Забывала, как ровно дышать, как нужно себя вести и как не растерять в голове все мысли, чтобы не перейти черту дозволенного. Но Соулу на дозволенное и недозволенное и раньше всегда было плевать. Он просто продолжал целовать все напористее, уже не отрываясь от губ ни на мгновение. С такой жадностью сминал и покусывал их, будто все это время сдерживал в себе стаю голодных волков, которые теперь неслись вперед, крушили все внутренние преграды Маки и освобождали ее собственных зверей. И она отвечала Соулу, поддавалась на его провокации, позволяла ему все и хотела больше. Не выдержала и первая лизнула его губы. Соул намек понял и с таким натиском толкнул язык в ее полураскрытый рот, что Мака даже вздрогнула и протяжно ахнула, обхватив его обеими руками за шею.

Потом она уже не думала. Соул, видимо, тоже. Они оба сорвались в пропасть, где не осталось места мыслям. В глубине этой безрассудной бездны хаотичные поцелуи обжигали губы, шею, кожу, саму душу. Беспорядочные движения рук Соула задирали юбку до неприличия высоко, цеплялись за пушистый мохер пуловера, путались в волосах и оставляли на обнаженной коже горящие дорожки из желания. Мака сминала пальцами белый хлопок рубашки на спине, взлохмачивала пряди волос и задыхалась под напором чувств, которые глыбой заиндивевшего льда таились внутри два с половиной года. Лед таял, заполнял ее до краев сладким ощущением близости и растекался тягучим томлением внизу живота.

— Соскучилась, — шепнула, задыхаясь, на ухо, пока его язык чертил на шее пунктиры между поцелуями, а ладонь, скрытая под мягким пухом кофты, то сжимала, то гладила ее грудь.

— Я тоже, — хрипло в ответ, вдруг отстранившись, чтобы посмотреть в глаза.

Мака была уверена, что в них больше не осталось ни испуга, ни сомнения… и, черт, ни капли смущения или намека на то, что она не хочет продолжить. Наверняка потом ей снова будет стыдно за свое поведение. Но это все потом… А пока она растворялась в темных от желания — какого-то нереального цвета спелого граната — глазах Соула. И чувствовала себя счастливой. Впервые за столько месяцев.