— Здесь слишком душно, — услышал Спирит собственный голос будто со стороны. — Что-то мне нехорошо.

Джоан молчала, только сжала крепче его плечи. Они успели сделать несколько шагов прежде, чем она внезапно остановилась, подняла голову и спросила:

— Проводить вас до комнаты? — говорила шепотом, но даже в этом шепоте Спирит уловил отчаяние и внутреннюю борьбу девушки с самой собой.

Мохнатые лапы цеплялись за костюм, желтые глаза чудищ смотрели вслед, старик усмехался, а яркий луч прожектора провожал Спирита до самого выхода из банкетного зала. Он смутно помнил, как добрался до комнаты и, закрыв за собой дверь, скатился по дверному полотну вниз на корточки. Зажмурил глаза (хотя в темноте после светлого коридора и так не было ничего видно) и вцепился от отчаяния себе в волосы.

Спирит сам не до конца еще осознавал, от чего он только что сбежал: пугали ли его больше хищные твари или обворожительная красота Джоан? Спас ли он побегом оружие своей дочери от самого себя или оставил ее на растерзание лохматым бесам? Кто он? Герой, хороший папа, человек чести или же просто трус?

Что делать? Как избавиться от наваждения? Точнее, от обоих наваждений?

Коса Смерти трясущейся рукой полез в карман брюк и нащупал там подаренные Итером четки. Прохладные и надолго забытые. Может, хоть они смогут помочь? Буддистам же помогают.

И действительно, можжевеловые бусины успокаивающе перекатывались между пальцами, нервная дрожь постепенно утихала, а мысли переставали путаться. Спирит начал дышать ровнее и смог наконец взять себя в руки. Он не знал, сколько прошло времени с тех пор, как позорно оставил Джоан одну, не знал, чем вызваны галлюцинации и почему ему так тесно внутри самого себя, но одно мужчина понимал теперь точно: просто сидеть в темноте на корточках — не выход. Надо вернуться на праздник и отыскать Маку, пока до доченьки не добрался Соул Итер. Это важнее чудовищ, а еще отвлечет от желания стянуть платье с ее подруги…

Раздавшийся стук в дверь окончательно взбодрил Спирита Албарна…

…И окончательно порушил его жизнь.

Перед ним на пороге стояла Джоан Кеплер. Теперь она уже не казалась Спириту безупречно идеальной. Он смотрел на выбившиеся из укладки волоски, заметил съехавшую набок золотую цепочку с кулоном и трещинки на обветрившихся на тибетском ветру губах, увидел слишком темные, почти черные глаза и небольшую горбинку на носу. Он смотрел на эти маленькие недостатки, считал еле заметные веснушки на ее смуглых щеках и вроде бы ничем не примечательную фигуру. Да, стройная, да подтянутая, но в целом же обычная молодая девушка как ни посмотри. Бывали в богатой до женского внимания жизни папы Спирита и получше, и похуже. Однако пытаться разглядеть сейчас изъяны — напрасная затея. Дело совсем не во внешности… Уж Коса Смерти в этом разбирался. В конце концов, все у девушек устроено одинаково… Разница не в анатомии, а в его голове. Какие-то неведомые сложные механизмы в мозгу делали Джоан Кеплер особенной для Спирита Албарна, желанной, притягательной. Единственной. Неповторимо прекрасной. Той одной, которую хотелось целовать, обнимать, гладить и ласкать… особенно сейчас.