— Нет! — отрезает Никита. — Ни сейчас, ни через сутки.

— Это уголовное преступление, — предупредительно подсказываю я. — Тебе не удержать меня теперь, когда мы уже не женаты.

— Разве? — иронизирует Никита.

— Увидишь, — обещаю я и спрашиваю. — Мне можно выйти в туалет?

— Можно, — кивает Верещагин Михаилу. — После проверки.

— Проверки чего? — расплываюсь я в улыбке. — Меня или туалета?

— Обоих, — не улыбаясь в ответ, говорит Никита.

Михаил уходит с веранды, чтобы вернуться через десять минут и кивнуть хозяину. В течение этого времени я внимательно изучаю меню, остановив свой выбор на белой рыбе на пару и овощах гриль.

— Вино? — вежливо спрашивает Верещагин, думая о своем.

Глаза его перестают видеть меня, хотя он их не отводит. В них мгла, горе и скорбь. Пережитые еще раз. И я понимаю, что не по Ковалевским. По отцу.

— Прошу тебя, не задерживайся! — вдруг действительно просит Никита, обращаясь ко мне, вставшей из-за стола. — У меня хватит стыда, чтобы зайти в женский туалет.

— Приходи! — нагло приглашаю я. — Поможешь подкрасить губы и подтянуть колготки.

Никита прищуривается и ничего не отвечает, только бросает на Михаила мрачный, суровый взгляд-обещание наказания за возможные промахи.

Широкий светлый внутренний коридор ресторана пуст. Возле женской комнаты две девушки приводят себя в порядок перед огромным зеркалом в пол. Одна из них в белом платье невесты. Хорошенькая брюнетка со сложной прической, украшенной мелкими яркими стразами-розочками. Из главного зала доносится бодрый голос, многократно усиленный микрофоном. Там идет свадебный прием. Невеста и ее подружка в розовом платье нервно хихикают, глядя на моего сопровождающего и еще двух охранников, разошедшихся в два конца длинного коридора.

— Вы со мной, Михаил? — чувственно спрашиваю я.

Мужчина ни капли не смущается, просто подбирает вежливо-подобострастное выражение лица.

— Нет. Благодарю. Мне не надо, — громко отвечает он, вызвав у меня улыбку, а у девушек веселый смех.

В прохладном женском туалете ярко горит свет, отражаясь от бело-серых плиток с блестками, которыми выложены пол и стены. У раковины перед зеркалом тщательно поправляет свою ужасную бабочку Аркадий Сергеевич.

— По-моему, не подходит и к этому костюму, — огорченно говорит он, поворачиваясь ко мне лицом.

— Почему? — невинно шучу я. — А по-моему, неплохо. Авангардно. Ярко. Необычно.