— Деметрио, — револьвер выпал из рук Вероники. Она попятилась назад, чувствуя, как гаснет солнце, и убегает из-под ног земля, — ты сказал, что в Рио все знали об этом, верно?.. Но как они могли знать то, чего никогда не было?..

— А как ты думаешь, почему Джонни и дон Теодоро отвернулись от тебя?.. Почему они согласились на наш неравный брак?.. Почему втихомолку избавились от тебя?.. Да потому что они всё знали, слышишь, они всё знали!..

— Значит, они считали…

— Они всё знали, как знали об этом сеньора Ботель, преподобный Джонсон и Аеша, которая из-за этого ненавидит тебя!

— Но этого не может быть!

— Они знали еще до того, как я познакомился с тобой, до того, как я приехал сюда, чтобы спасти брата, но не застал его в живых, потому что он отравился, стоя перед твоей проклятой фотографией!..

— И все же, кто тебе это сказал?.. Неужели Рикардо? Или ты видел мою фотографию?..

— Я не видел, но ее видели другие. И сказал мне об этом не Рикардо. Для этого он был слишком благороден, да и не мог сказать: его губы уже были запечатаны смертью. Но была одна вещица, указавшая мне след, по которому я стал искать тебя, и нашел…

— Вещица? Какая вещица?

— Хочешь посмотреть? Подожди, сейчас увидишь! — Деметрио пошарил за пазухой. — Вот он! Смотри на него и все отрицай, если осмелишься! — Сан Тельмо швырнул Веронике в лицо кружевной платок, который хранил у себя на груди, и та едва сумела поймать его дрожащими руками. — Для несчастного мечтателя, отдавшего тебе свою жизнь, этот платок был сокровищем. В него он проливал свои слезы при жизни, в него испустил свой последний вздох, корчась в предсмертной агонии… И я тоже хотел бы умереть на этом проклятом лоскуточке!..

— Деметрио! — Вероника попыталась что-то сказать, но безуспешно.

— Да-да, умереть на нем, — лихорадочно повторил Деметрио, — как Рикардо, потому что я тоже безумно люблю тебя. Из-за этой разжигающей страсть любви я забыл о памяти брата, растоптал свои воспоминания, растопил душу!.. Это все из-за тебя!.. Из-за тебя!..

— Деметрио! — снова начала Вероника, и вновь Сан Тельмо прервал ее, не дав договорить.

— Все бесполезно!.. Я тебя ненавижу! — воскликнул он. — Ненавижу так же сильно, как люблю! Я вырву себе глаза, раз они загораются, увидев тебя, вырву язык, который только и знает, что твердить твое имя, я отрежу эти проклятые руки, которые дрожат от страстного желания ласкать тебя! Я растопчу предательски-малодушное, упрямое сердце, которое только и знает, что биться ради тебя!..

— Деметрио!..

— Уходи из этого дома, уезжай отсюда, слышишь?! Ты победила, и ты свободна! Прошу тебя, умоляю, уплывай вместе со своими, как ты хотела! На коленях молю — брось меня, уйди навсегда из этого дома! — Деметрио рухнул перед ней на колени, кусая кулаки и задыхаясь от рыданий, разрывающих его сильную грудь. Вероника неуверенно пошла к двери, но обернулась и, набравшись сил, твердо сказала: