— Я Вас не понимаю…

— Ваш бгак может быть гастогнут всего чегез несколько недель. Даже цегковь не обяжет Вас и далее быть связанной с человеком, котогый на самом деле никогда не был Вашим мужем.

— Это — правда!

— Не далее чем чегез месяц Вы будете полностью свободны, а когда Вы успокоитесь и пгидете в себя, я осмелюсь спгосить Вас: «Вегоника, Вы будете моей женой?»

— Бело, — Вероника смутилась, не зная, что ответить.

— Я знаю, что Вы меня не любите, — упрямо продолжал Бело, — но, возможно, когда-нибудь сможете полюбить и пгедпочтете меня более молодым, кгасивым и стгойным, более знатным и богатым, похожим на госкошные отели, куда я хотел отвезти Вас, и котогые Вы отвеггли из-за их госкоши и блеска. Я пгедлагаю Вам золотую сегедину, искгеннюю и вегную любовь без потгясений. Мы вычегкнем пгошлое, и в этом стагом, гомантичном гогодке на бегегу геки Вы станете сказочной коголевой, котогую нагод станет гасспгашивать о том, каким обгазом месье Бело так повезло… Вегоника, ответьте пгямо: я могу надеяться?..

— Вам не нужно надеяться, Бело, — ответила она, не раздумывая. — Я согласна на Ваше предложение руки и сердца и постараюсь дать Вам немного счастья.

— Вегоника! — радостно воскликнул месье Бело. Казалось, он был ослеплен свалившимся на него счастьем: его щеки раскраснелись, а толстые, чувственные губы, отпившие из всех бокалов, преподнесенных жизнью, и познавшие все вкусы, подрагивали от волнения. Но счастье было безмятежным лишь краткий миг: Бело заметил, как дрогнуло прекрасное лицо Вероники, и понял, с каким трудом дались ей эти слова. — Не тогопитесь с ответом, — в умудренных жизнью глазах Бело мелькнула тень сомнения, — подумайте.

— Мое решение не изменится, — твердо ответила она.

— Я больше всех хочу, чтобы оно не изменилось, и все же нам нужно подождать, — Бело поднялся. — Ну вот, а тепегь, когда Вы отлично устгоены, я должен уйти.

— Вы не будете жить в этом отеле? — удивилась Вероника.

— Если бы Вы лишили меня надежды, я остался бы гядом с Вами, а тепегь позвольте мне считаться Вашим женихом. Непгавильно, по кгайней меге, в моей стгане считается непгавильным, жить под одной кгышей жениху и невесте. Мы не в сельве, и здесь есть опгеделенные тгебования и социальные условности.

— Вы все предусмотрели, Бело! Вас волнуют вещи, которые для меня не существуют: свет, общество — для меня все это в прошлом.

— Вы пгоехали чегез всю стгану, чтобы избавить свое имя от тени подозгений, а поскольку я люблю Вас, то не имею пгава пгосить, чтобы люди думали обо мне, как о Вашем отце. А кгоме того, у меня много дел в Гио, и мне нужно пгиступить к ним, как можно скогее.