– Не ведаю, что из того, что я помню, было видением, а что случилось на самом деле. – Он неосознанно потрогал пальцем свежий порез на груди. – Но если хотя бы половина всего этого была правдой, я был должен умереть.

– Но не умер. – Я нерешительно помолчала и все же спросила: – Ты бы этого хотел?

С полузакрытыми глазами он медленно растянул губы в улыбке.

– Нет, англичаночка, этого я не хочу.

Лицо у него было исхудалое, темное от болезни и пережитых страданий, но мирное; морщины у рта разгладились, и взгляд прояснился.

– Однако вне зависимости от моего желания я к этому дьявольски близок, – заметил он. – Вероятно, я прямо сейчас еще не умер, потому что дико голоден. Но вряд ли на краю могилы я бы чувствовал голод.

Он закрыл один глаз, но другим, полуоткрытым, смотрел на меня немного насмешливо.

– Ты мог бы встать на ноги?

Он поразмыслил.

– Если бы от этого зависела моя жизнь, то я, наверное, смогу поднять голову. Но встать? Нет.

Тяжко вздохнув, я выползла из-под придавившего меня тела и навела порядок на постели, а затем попыталась помочь Джейми принять вертикальное положение. Он простоял несколько секунд, закатил глаза и упал поперек кровати. Я торопливо нащупала пульс на шее, около треугольного шрама под горлом; пульс был медленный, но ровный и наполненный. Обыкновенное истощение. Месяц в тюрьме, неделя тяжелого физического и нервного стресса, недоедание, раны, морская болезнь… все это привело к упадку сил даже у такого могучего тела.

– Сердце льва, – произнесла я, покачав головой, – и голова буйвола. Как жаль, что у тебя вдобавок нет шкуры носорога.

Я дотронулась до кровоточащего рубца на его плече. Джейми открыл один глаз.

– Что такое носорог?

– Я думала, ты в обмороке.

– А я и был. И есть. Голова кружится, как волчок.

Я накрыла его одеялом.

– Теперь тебе требуются лишь сон и еда.

– А тебе, – сказал он, – требуется одежда.

Глаз закрылся, и Джейми уснул.