– Твое дело – лежать в постели и хотя бы единственный раз в жизни слушаться и делать то, что сказано, – прорычала я. – Тебе еще рано вставать и рано употреблять грубую пищу. Брат Роджер сказал, что утром у тебя опять была рвота.

– Пусть брат Роджер займется своими делами, да и ты тоже! – сквозь стиснутые зубы прошипел он, вновь пробуя встать.

Протянув руку, он схватился за край стола, с видимым усилием сумел встать и замер, качаясь из стороны в сторону.

– Ложись в кровать! Ты же сейчас упадешь!

Он сильно побледнел и покрылся холодным потом даже от небольшого усилия, требующегося для того, чтобы удержаться на ногах.

– Не лягу! – заявил он. – А если лягу, то когда пожелаю.

Тут уж я разгневалась всерьез.

– Ах вот как! А кто, по-твоему, спас твою ничтожную жизнь? Кто о тебе заботится, а?

Я схватила руку Джейми, пытаясь уложить его в постель, но он вырвался.

– А я тебя об этом не просил, поняла? Я сказал тебе уехать или не сказал? Не понимаю, для чего ты спасала мне жизнь, если намерена уморить меня голодом! Тебе это нравится!

Нет, это было уже слишком.

– Неблагодарный боров!

– Вздорная баба!

Я распрямила плечи и злобно ткнула рукой на постель. Собрав в кулак всю волю, выработанную за время работы медсестрой, я приказала:

– Немедленно ложись в кровать, ты, дурной, строптивый, полоумный, дикий…

– Шотландец, – закончил он за меня.

Шагнул к двери – и наверняка бы рухнул, если бы не схватился за стул. Сел на него и стал покачиваясь смотреть в никуда косым затуманенным взором. Я стиснула кулаки и оглядела его.

– Великолепно! – сказала я. – Прямо дьявольски превосходно! Я прикажу принести тебе хлеба и мяса, и когда тебя вырвет прямо на пол, ты встанешь на четвереньки и уберешь за собой сам! Я не буду этого делать, а если уберет брат Роджер, то я сдеру с него живьем шкуру.

Я вихрем унеслась в коридор и успела захлопнуть за собой дверь до момента, когда внутри комнаты в нее влетел и вдребезги раскололся фаянсовый умывальный таз. Я обернулась и обнаружила, что за мной наблюдает чрезвычайно заинтересованная публика, которую, несомненно, привлек производимый нами шум. Брат Роджер и Мурта стояли плечом к плечу и глядели на мое пламеневшее лицо и вздымающуюся грудь. Роджер выглядел очевидно огорченным, а Мурта тихонько посмеивался, прислушиваясь к отборной гэльской брани, доносившейся из-за двери.

– Он чувствует себя лучше, – довольно заметил он.