Таня замолчала. Было непросто запрещать себе эмоции. Эти девичьи обыкновенные слабости. Ещё раз её взгляд оказался возле танцора.

Он согнулся в половину своего роста. Жалость. К ней, к себе. Не хотелось вспоминать, знать. Мальчику Лёше надо убежать. Сделаться маленьким, спрятаться, но не выходит. Не было в душе для этого места. Всё занял эгоизм.

– Полчаса я лежала и слушала твою истерику. Не могла пошевелиться. Ты даже не успокоил меня, ни разу. Я говорила – "Лёша мне холодно. Лёша, я ног не чувствую. Лёша, мне больно". Но тебе было всё равно. Ты не слышал меня, а бегал и искал тех, кто прикроет твою жопу. Спасти меня… – обняв себя руками, Таня сделала вдох без выдоха. Помнит, что это такое. Замерзающие пальцы, сухие губы. В лёгких скопился холодный воздух, – ты не пытался меня спасти. Видишь, к сожалению, я это всё помню.

Танцор молча таращился в точку. Искал куда стрелять. Вот, прямо над макушкой. Настроить прицел и БАУ. Он не хотел знать. Реальность? Вот такая? Нет. Никакой реальности. С шестнадцати лет парень игнорировал её. Жалобы преподавателей – да это же выдумка. Не взяли на конкурс – да нет, я сам отказался. Обвинение в домогательстве – кого вы слушаете, меня любит всё училище. Сбить, накачать, ударить, наорать на свою любимую… Это оскорбление его достоинства. Как и многие ошибки в жизни были случайностью. И вот она, сейчас, глядя с просьбой в глазах не бежать от этой правды, сидела и еле слышно шептала. Ты сбил меня…

Запустив руки в карманы штанов, Лёша переставить цель для выстрела. Присел перед Таней на корточки и заботливо, взял её лицо в свои ладони. Взгляд голубых глаз выражает отвращение. Секунду за секундой. Без перерыва.

– Танюш, ну что ты, – болезненно он улыбался и подушечками пальцев ласкал горячие щёки своей девушки, – Ты себе это придумала. Тебя сбила неизвестная легковушка. Водитель скрылся с места преступления. Это видели сотрудники кафе. Таня, ты просто забила себе голову не тем. Ты не можешь помнить всё, ты же память потеряла.

Он взял её за плечи. Вздрогнула. Испугалась. Сжалась. И влага щиплет за лицо как в те сорок минут. Неожиданно, невольно. Только… Вместо паники на слуху маньячная нежность.

– Я помню. Всё помню. Ты оставил меня на обочине в холод, потому что я отказала выйти за тебя замуж. Всё помню, всё. Кафе называлось "Анжелика", оно было закрыто, не работало. Фонарь вдалеке горел на повороте к посёлку и больше ничего. Заброшенная дорога, – силы борьбы покидали голос. Спускались на панический шёпот. Он это делает. Убеждает в том, что этого не было. Отрицательно кивает головой, сожалеюще улыбается. Страшно, что дальше он обвинит её в шизофрении, – Сорок… Минут. Помню всё это. Ты хотел посадить меня на пассажирское сиденье и инсценировать аварию. Но не смог. Я теряла сознание. Ты облил меня водой, чтобы я не уснула, и уложил в машине назад. Нет, нет, нет. Помню. Помню всё. Не делай из меня дуру. Слышишь?!