Отмахнувшись от рук, Таня прижалась к стене. Кружится голова. Сегодня был день долгих занятий, прослушиваний. Тело устало. Она устала. И этой вечеринки никогда не хотела.

В руках Алексея оказалась нужная пилюля. Он схватил Таню за волосы, чтобы закинуть её голову назад. Сквозь сжатые зубы вкрошить опасные частицы в уставший организм, заставив девушку прохрипеть невнятное – "не надо".

— Проглоти, живо! Давай, малышка, вот умница.

По подбородку Тани бежит струйка виски, смешиваясь с холодными слезами. Плохо. Уже. Здесь. Сейчас. В этом вонючем, тесном туалете. А бежать и некуда. В радиусе двадцати тысяч километров нет никого, кто может спасти. А всё те же зверские пальцы держат волосы в кулаке на коротком поводке.

Как в ту ночь, Таня часто задышала. Танцор поднимал её руки и всё сильнее, сильнее сжимал запястья. Надо было, чтобы она закрыла рот.

– Это был лишь раз и ничего не произошло.

Таня усмехнулась, опустив голову. Никогда. Он действительно никогда не знал, что такое быть виноватым. В ту ночь он не знал, как на диване в гостиной Таню лихорадило от боли в костях. Сердце стучало так, что кроме этого стука она не слышала ничего. Вроде живая, да, но ощущения обратные. И утром, он не знал как на следующее утро она ползала по стенке и не могла выйти из дома. Не было сил.

– А если бы произошло? Если б я умерла как он? Если бы я потеряла сознание на занятиях? Что бы было?

– Ничего не произошло! Если бы парень не переборщил с дозой…

Губы Тани задрожали. Она свела брови, не отводя глаз от танцора. Опять.

– Ты имени его не знаешь, да?