Он поднял глаза. Несчастные, убитые глаза злодея. Преступника, который сам себя привёл сдаваться. Веки тяжёлые. Брови опущены. Но уже не так зловеще как всегда. Они там, где морщинки шока на лбу.

– У меня нет этому оправдания. И всё, что случилось, я буду искупать всю жизнь. Таня… Прости… Просто прости.

Лёша закусил губу, тихо застонав. Он прижимался близко к ногам девушки, но не находил понимания. Никакого. Свысока Таня смотрела взглядом, каким жестокий мститель-потрошитель смотрит на свою жертву. Пальцы имеют мало силы, но крепко сжимают светловолосую шевелюру. С остервенением. Как и речь её, теперь скользит только между стиснутых зубов.

– Твоё искупление закончилось как только я пришла немного в себя. Я для тебя никто и нигде. Как и тот умерший парень, и танцор с переломом. Твои дружки с академии, мальчики из клубов. Мы никто, – Таня держала волосы парня крепко и тянула на себя. Чтобы внутри него снова проснулся человек, – есть только ты и больше никого. У тебя нет никаких чувств к людям. Только к родителям. Знаешь, что это за чувство? Страх.

Лёша отполз назад. Насупившись. Сжав кулаки. Балансирует на грани срыва. Сейчас он может себя сдержать и ничего не сделать. Но Таня… Недолог час, когда её речь залезет поглубже. Сломает совсем тонюсенькую ноту терпения.

– Знаешь, у меня даже нет желания помогать тебе. Я не буду больше этого делать. Это всё, Лёш. Завтра тебя уволят из Большого. Училище уже поставило на тебе крест. Потом пойдут истории о том, как сколько и с кем ты трахался, где ты брал наркотики. А ещё тебе могут выдвинуть реальные обвинения…

Таня не закончила, закрывшись руками от крика.

– Да хватит!

Лёша вскочил на ноги. Замахнулся влепить пощёчину как можно сильнее. Так, чтобы в ушах зазвенело. Не смог. Одной рукой Таня заслонила лицо, другой сжала его вторую руку. Есть всего секунда остановить и сделать что-нибудь. Сбить с ног или плюнуть в лицо. Не успевает. Парень делает рывок, заламывает руку и как можно сильнее толкает кресло к стене. Один, второй поворот колёс. Таня отлетела в сторону шкафа. Скрип за спиной. Треск. Звон. В миллиметрах пяти от кресла упала тяжёлая ваза из гипса.

Таня с трудом вернула дыхание, закрыв голову ладонями. Паника свистит в ушах. Он может скинуть с лестницы, с балкона. Если в организме соединяются одно за другим запретные вещества, то Лёша… Она подняла голову и, испугавшись, промычала.

– Хватит не слышать правду! Хватит закрываться от меня. Ты наркоман, Лёша, конченый наркоман. И чем дальше, тем хуже, – оказавшись у стола, она взяла недопитый стакан с виски. Горло сковала жажда и дабы вновь не начать заикаться выпила всё до последней капли залпом, – тебя выкинут отовсюду. И я ничего не сделаю. Совершенно. От меня помощи не жди. Никогда. Я устала. За два года ты ни разу не подумал признаться в том, что ты сделал. Ты ни разу по-настоящему не просил прощения. Ни у кого. И никогда, слышишь, никогда не хотел мне помочь. Тебе было и есть всё равно, кто и что я. Что такое Лёшенька, когда всю жизнь ты пашешь ради сцены, а потом эту сцену отнимает любимый человек? Ты знаешь, что это такое? Нет, ты не знаешь, потому что тебе всё равно. Что у меня творится. Тебе наплевать. Тебе надо, чтобы я была неподвижная, рядом. Такая послушная прислуга на колёсиках. И знаешь, я могла бы быть такой и выбрать такую жизнь, но не с тобой. Уже нет, – из карих глаз усилился слёзный поток. Жалость. К нему. Что дурак, что так жесток, что он агрессивно эгоистичен. И ещё немного, один шаг и Лёша просрёт не только карьеру, но и самого себя.