– Я забыл.
Опять.
– Нет, ты не забыл, ты не знаешь. Ты никого из тех, с кем проводишь время не знаешь. Это же так, скажи.
Ощутив, что хватка на запястьях ослабла, Таня замахнулась дать пощёчину. Нет, она была ещё не настолько сильной и смелой. Танцор вывернул её руки, крепко прижав к колёсам.
– У меня был тяжёлый день! Хватит уже!
Кричал. У самого уха. Хотел, чтобы его оставили в покое. Но Таня так делала всегда. Оставляла. Уезжала подальше на двадцать шагов и не мешала до самого утра. К чему это привело? Кто-то не выжил. А ей, девушке, хотелось. Жить.
– Это всё так же оправдывает факт того, что ты сбил меня? В тот момент был тяжёлый день, да?
Таня взглянула в глаза. Безумные. Красные. Колёса, кокаин, ударная доза алкоголя. Всё как и в тот день. Да неважно уже. Неважно, что губы и руки Алексея ходят ходуном. Выдоха нет. Вздоха тоже. Часы не тикают. Звука нет. Только эхо фразы.
Лёша отвернулся, сжав свою шею руками. Мокрые, холодные пальцы и в теле колотун. Таблетка крутится по спирали организма и вскоре ещё одна волна действия ударит по сердечной системе, а там по трубочкам в мозг. И всё, что в силах был испытать Алексей сейчас это паника.
– Я знала. И мне память вышибло не настолько, чтобы забыть. Всё то, что было.
Таня быстро сделала полукруг вокруг стола, чтобы врезаться колёсами. В чьи-то стройные ноги и заглянуть внимательно в лицо.
– Помню Лёша, не смотри так. А ты помнишь? Сколько часов до реанимации? Три или два и сорок? Не вспомнишь, сколько я валялась на холодном асфальте? – он слышал грубый, низкий голос перед собой. Не тот, что утром. Совсем не тот, каким он был, когда Таня въехала в квартиру, – Я помню, Лёш. Час и тридцать восемь минут.
– Помню как ты выбежал из машины и кинулся щупать мой пульс. Как ты схватил меня на руки, а я заорала от боли. И ты бросил меня обратно на асфальт. Двадцать минут ты не подходил ко мне. Пьяный не мог придумать и сообразить, что со мной делать. Нёс всякий бред вслух и боялся вызвать скорую. Как настоящий мужчина ты так боялся позвать на помощь, – Таня запнулась, сжав пальцами колёса. Иногда повторяя сотню тысяч раз одно и то же, начинаешь испытывать заново эти первые эмоции. Шок, недоумение, страх, заикание, – помню каждое твоё слово. Кому звонил. Ты помнишь? Своему отцу. Звонил, сбрасывал, опять звонил, сбрасывал. Ты звонил какому-то Диме. "Забери, отвези её в больницу ты. Мне нельзя. Они подумают на меня". Далее ты звонил своему другу и просто просил забрать. Одного тебя. Ни разу, ни разу не вызвал скорую, не перенёс меня в машину. Ты помнишь, что был в толстовке и куртке, а я в лёгком платье? Дождь шёл. Ты хотел сбежать и оставить меня. Одну. Под дождём на холоде. На дороге.