— Спокойной ночи, Полина, — его голос звучал так тихо и мягко, словно бархат касался моего лица наравне с горячим, чуть влажным дыханием, опалившим щёки и губы перед тем, как он оставил на них свой поцелуй. — Я так рад, что ты приехала. Если тебе что-то вдруг понадобится, сразу буди меня, ладно? Не стесняйся.

Ещё один лёгкий поцелуй остался гореть на лбу, и Иванов выключил в комнате свет и аккуратно прикрыл за собой дверь, проявив максимально возможную степень галантности и учтивости по отношению ко мне. И надо бы радоваться, но стоило остаться в одиночестве, как меня скрутило ощущением страха и даже обиды из-за собственных неоправдавшихся надежд быть к нему как можно ближе.

И если вспомнить, как сильно я рисковала и предавала доверие родителей, находясь сейчас именно здесь, а не в своей кровати, то становилось настоящим преступлением оставаться спать не просто в другой комнате, а даже на другом этаже от него, при этом испуганно дёргаясь от каждого шороха, доносящегося с чердака.

Я ворочалась в кровати, крутилась с боку на бок и боролась со своей совестью, до последнего сомневаясь, как стоит поступить. Ровно до тех пор, пока набирающая силу угрюмая и решительная декабрьская метель не взяла всё в свои ледяные руки: взяла ветку стоящего у дома дерева и хлестнула ею по окну, резко и громко, отчего я с тихим вскриком подскочила и бросилась вон из комнаты.

Только спустившись вниз по лестнице, я поняла, что понятия не имею, какая именно из комнат на втором этаже принадлежит Максиму. Поэтому, нерешительно переминаясь с ноги на ногу и почти подпрыгивая на месте, потому что лёгкий сквозняк ощутимо холодил голые лодыжки и ступни, я решилась на отчаянный ход.

— Максим! — жалобно позвала я, замерев прямо посреди холла с пятью плотно закрытыми дверьми. Набрала полные лёгкие воздуха, чтобы повторить свой крик о помощи, и именно тогда одна из дверей отворилась.

Иванов был в ванной: он так и остановился на пороге, удивлённо глядя на меня. С мокрых и взъерошенных русых волос вниз по его телу медленно стекали капли воды. Они скользили по идеально ровной светлой коже, спускались вниз по шее и утопали в выемке ключиц, прокладывали влажные и настолько маняще-привлекательные дорожки через красиво очерченную линию груди, завораживающе огибали проступающий на животе рельеф мышц пресса и впивались в светлую ткань спортивных брюк, которые, к счастью, оказались на нём надеты.

Я громко сглотнула слюну, оцарапавшую вмиг пересохшее от волнения горло. Мне впервые довелось увидеть такое крепкое и сильное, идеально слепленное тело вживую, так близко и так… доступно. И несмотря на трепыхавшуюся где-то на задворках мысль о том, что я глазею на него со слишком неприкрытым обожанием, отвести взгляд просто не получалось. Слишком красивым он был и слишком странные, похотливые желания вызывал во мне.