Страшно? Нет. Пока еще нет. Но ты знаешь, что это ненадолго. Рано или поздно черная дыра свернется или изрыгнет всем, чем не успела за это время подавиться, пока тебя сосала.

Белые двери ванной комнаты остановили тебя, как раз в тот момент, когда тебе показалось, что ты способна идти уже сама и довольно-таки сносным уверенным шагом. Ты уставилась на деревянную панель, словно увидела ее только сейчас, запертую, перегородившую тебе дорогу нежданным препятствием. Не удивительно, ведь все это время (наверное минут десять-пятнадцать) ты потратила на то, чтобы следить за своими телодвижениями, за полом и… согревающей близостью поддерживающей тебя черной тени.

Он впервые разжал пальцы, убрал руки и тебе вдруг стало так холодно… Из глаз опять брызнуло, а высохшие до этого дорожки от слез стянуло вместе с кожей царапающими гранулами ментолового озноба.

Как ты не догадалась, что большая часть согревающего тебя тепла шло от него? И именно его так жадно из тебя высасывала твоя же черная дыра.

Пол опять дрогнул, тебя качнуло и весьма сильно, слабость в коленках усилила свою выбивающую дрожь тройной инъекцией жидкого азота.

— Тише-тише, — он подхватил тебя, прижал рефлекторным порывом спиной к мягкой поверхности дорогущей натуральной шерсти темно-синего костюма (да, точно, на нем впервые сегодня была надета деловая тройка не черного цвета, и, кажется, креп-сатиновая сизо-голубая сорочка с отливом и синий атласный галстук в мелкий геометрической рисунок однотонной глади)… И ты почувствовала не только прохладную ткань пиджака, брюк и рубашки. Изголодавшееся сознание и тело вцепились мертвой хваткой за ощущения живого тепла твердых мускулов груди и живота, вжавшихся в твою спину спасительной опорой, а копчик и ягодицы уперлись в не менее жесткую и упругую мышцу на уровне лобка. Ты едва не вскрикнула. Слава богу, не успела. Перед глазами и в голове все поплыло и далеко не от последнего приступа подрезавшей тебя слабости. Ты вдруг четко осознала, что почувствовала его эрекцию. Низ живота тут же скрутило тупой, почти кинжальной болью, а в ноющих мышцах влагалища и в клиторе забилось надрывной аритмией болезненного возбуждения.

Господи. Это невозможно. Ты же так надеялась, что заработала за вчерашний вечер хроническую фригидность.

Ты очень плохо сосешь, черная дыра. Не достаточно эффективно.

— Ну все… тише. Я держу тебя… Не бойся. Я рядом. Я никуда не ухожу…

Только сейчас до тебя дошло, что тебя трясло, при чем довольно сильно, еще и выжало нехилой порцией холодной испарины почти по всему телу. А все что ты могла — это тупо прижиматься к фактурной тени за твоей спиной, дрожать, попеременно вздрагивая, и тупеть от осмысления последнего шокирующего факта — ты реально спятила. Окончательно и безвозвратно. У тебя нет ни сил, ни мыслей, ни желаний, вообще ничего, что делало тебя когда-то Алисией Людвидж или на худой конец Эллис Льюис. Но ты реагируешь на человека, который сам же собственными руками довел тебя до подобного состояния. И вместо того, чтобы его возненавидеть — дуреешь и тупеешь еще больше, возбуждаясь за считанные мгновения от прикосновения к его эрегированному члену. И после этого скажешь, что ты не чокнулась?