— Если я тебе более симпатичен без них, могу снять, — подмигивает Лерой и, внезапно оттолкнувшись от стены, делает шаг навстречу.

— Стой, где стоишь! — взвизгиваю, вытягивая вперёд руки, чтобы не смел приближаться.

— Не-а, — склонив голову набок, безжалостно смущает своим медовым взглядом.

— Да будь ты хоть трижды голый, мне всё равно! — шиплю в ответ, опасливо отступая.

— Проверим? — вкрадчиво спрашивает Амиров, ладонями касаясь пресловутой пуговицы, и продолжает наступать.

— Валера, открой дверь и дай мне уйти! — голос дрожит, а взгляд невольно начинает соскальзывать с довольного выражения лица придурка всё ниже и ниже, едва касаясь его мощных ладоней.

Лерой неспешно мотает головой и подобно хищнику плавно, бесшумно подкрадывается ближе. Ловлю себя на мысли, что забываю выдыхать, и продолжаю пятиться назад, пока не упираюсь в дверцу встроенного шкафа-купе.

— Станция «Конечная», — замечает Амиров, лишая меня шансов на побег.

Лерой стоит слишком близко, и хотя совершенно не касается меня, я ощущаю дикий жар, исходящий от его тела. Он пугает и одновременно нестерпимо манит, обжигает оголённые нервы и заставляет сердце в груди полыхать с адской силой.

— Зачем ты убежала? — хрипло шепчет Амиров, не выпуская из своего плена, но и не подходя ближе. Он больше не смеётся. Совсем. Его былой лёгкий настрой бесследно исчезает. Чувствую: мы оба накалены до предела.

— Почему ты молчал? — спешу задать встречный вопрос, вдыхая такой знакомый аромат кедра и лайма.

— Боялся опять сказать что-то не то.

Лаская слух, голос Лероя растворяется в тишине, а я благодарю шкаф за спиной, что помогает держать равновесие…

— Ты дал мне уйти, — борюсь с диким желанием притронуться к обнажённой коже. Моя больная зависимость сейчас слишком близко и это сводит с ума.

— Это не мой дом, — ощущаю на макушке горячее дыхание и непроизвольно тянусь навстречу. — Сверкать голым задом в гостях некультурно, мелкая! Ты не знала?

— А передо мной, значит, можно? — его «мелкая» бесит и немного отрезвляет.

— Ты сама пришла в мою комнату, не забыла? — мартовским котом мурлычет на ухо Лерой, посылая по телу миллиард непослушных мурашек.

— Ненавижу тебя, Амиров! — бросаю отчаянно в свою защиту, задыхаясь от его невыносимой близости.

— Врёшь! — уверенно заявляет он, ладонями обхватив моё лицо. Нежно и трепетно. И я вновь пропадаю. Затуманенный взгляд наталкивается на его, вкрадчивый и внимательный. Лерой ищет в моих глазах отголоски обещанной ненависти, но не находит.

— Ты меня любишь, — улыбаясь, бормочет он.  —  С тех самых пор, как краснела на заднем сидении моего автомобиля, будучи пятнадцатилетней девчонкой. Думаешь, я не видел! Маленькая моя. Глупая. Любимая!