– Ну-ну, – проворчал муж. – Все будет хорошо.

– Разве? – Слезы струились по щекам, мочили волосы, и пряди волос липли к шее.

– Да. – Он подоткнул одеяло возле ее плеч.

– Не знаю, что на меня нашло, – призналась Хэтти. – Свадьба получилась чудесная, я была так счастлива…

– В последнее время тебе пришлось нелегко, – ответил он, потом сходил в боковую комнатку за тазом и поставил его рядом с кроватью. – Если станет плохо, постарайся не промахнуться.

– О-о, – простонала она. – Я умираю!

Сверкнули зубы.

– Нет, – возразил он. – Но завтра утром ты будешь жалеть, что не умерла.

Встревожившись, Хэтти попыталась поднять голову.

– Что ты имеешь в виду?

Он снова взял ее лицо в ладони, утер большими пальцами слезы.

– Отдохни.

Хэтти закрыла глаза и уже в полусне почувствовала нежное прикосновение губ ко лбу.

– Что за чары ты на меня наложила? – прошептал Люциан.

Она скользила по спирали то ли вверх, то ли вниз и не смогла ничего ответить.

* * *

Выйдя из гостиницы проветриться, Люциан смотрел на темные очертания долины и думал, что если бы имел привычку курить, то непременно зажег бы сейчас папиросу. Руки слегка дрожали, но вряд ли тому был виной глоток шотландского виски. Мерцающий свет и звуки пьяного веселья, доносившиеся из окна обеденной залы, напомнили, как Хэрриет кружилась среди шахтеров – веселая, беззаботная, притягательная. Старая и новая жизнь Люциана, заключенные в одну рамку, являли собой странную картину; в какой-то миг девушка протанцевала по стыку обоих миров с таким видом, словно это возможно – не принадлежать ни к одному из двух, находиться ровно посередине.

Шум усилился, и наружу через боковую дверь вывалилась какая-то парочка.

– А он ничего мужик, да? – запинаясь, проговорил кто-то на шотландском.

– Еще рано судить, – ответил женский голос. – Мне понравилось, что он влюблен в свою жену без памяти.