– Мне хорошо. Но я хочу, чтобы вы пообещали…

– Слушаю.

– Знаете, если то, чего я раньше боялась, все-таки случится, они меня уморят. И не улыбайтесь, так и случится. Они всегда так поступают. Дядюшка перепугается, станет суетиться, и на этом всё, толку от него не будет. Никому не удастся сохранить самообладание, разве только вам. Потому я прошу: не оставляйте меня! Держите мистера Симпсона подальше от меня, не позволяйте Генри заходить ко мне, чтобы он не огорчался. И заклинаю вас, будьте осторожны, хотя вам я ничего плохого не сделаю, почему-то я в этом уверена. Врачей не подпускайте и на пушечный выстрел, а если заявятся, гоните их прочь! Пусть ни старый, ни молодой Мактурк меня даже пальцем не трогают, и мистер Грейвс, их коллега, тоже. И наконец, если я вдруг впаду в буйство, дайте мне сами, своею собственной рукой сильный наркотик, такую дозу опиумной настойки, чтобы точно подействовало. Обещайте, что все исполните!

Мур встал из-за стола и прошелся по комнате, затем остановился за креслом Шерли, склонился над ней и тихо промолвил:

– Обещаю сделать все, о чем вы просите, без оговорок и комментариев.

– Если понадобится женская помощь, позовите мою экономку, миссис Джилл, пусть оденет меня, если я умру. Она ко мне привязана. Миссис Джилл частенько доставляла мне неудобства, и я всякий раз прощала ее, а теперь она меня любит и булавки не возьмет без спроса. Мое доверие сделало ее честной, а снисходительность – добросердечной. Сейчас я уверена в ее преданности, мужестве и любви. Позовите миссис Джилл, но ни в коем случае не подпускайте ко мне мою добрейшую тетушку и моих пугливых кузин. Обещайте!

– Да!

– Вы очень добры, – с улыбкой произнесла Шерли, глядя на склонившегося над ней Мура.

– Вы успокоились?

– Да.

– Я буду с вами – только я и миссис Джилл – в любом, даже самом тяжелом случае, когда потребуются мое спокойствие и преданность. Вас не коснутся руки трусливых или безразличных людей.

– Вы по-прежнему считаете меня ребенком?

– Конечно.

– Значит, вы меня презираете.

– Кто же презирает детей?

– Честно говоря, мистер Мур, я вовсе не так сильна и горда, как считают люди, и мне отнюдь не безразлично их сочувствие. Но когда у меня горе, я боюсь поделиться им с теми, кого люблю, чтобы не причинить им боль, и не могу рассказать о нем тем, кто мне безразличен, потому что не хочу унизиться до их сочувствия. И все же вы не должны насмехаться над моей ребячливостью: если бы вы были так несчастны, как я последние три недели, вам бы тоже понадобился друг.

– Всем людям нужны друзья, разве не так?