Сидя в классной комнате, Луи Мур слушал, как завывает ветер, как он колотится в крышу и окна со стороны фасада. В этом уголке дома было спокойно и тихо, но Мур не хотел отсиживаться в укрытии.

«Все парадные комнаты пусты, – сказал он себе. – А мне до смерти надоела эта клетка».

Он встал и направился туда, где окна были шире его крохотных, заслоненных ветвями окошек, чтобы полюбоваться серебристыми отблесками темно-синих небес и стремительными видениями осенней ночи. Луи не взял свечу, лампа или огонь камина тоже не понадобились: мерцающий свет луны заливал стены и пол комнат, несмотря на бегущие по небу облака.

Луи прошел по всему дому. Казалось, он следует из комнаты в комнату за каким-то призраком. В дубовой гостиной остановился. Здесь было гораздо уютнее, чем в мрачном и холодном зале с отполированной мебелью: в камине жарко пылал огонь, от раскаленных углей исходило приятное тепло, возле коврика перед каминам стоял небольшой рабочий столик, рядом с ним – кресло.

Сидит ли в том кресле призрак, за которым так долго следовал Луи? Наверняка вы бы так и подумали, если бы увидели, с каким видом Мур стоит перед креслом. Глаза учителя заинтересованно блестят, лицо оживилось, словно он наконец-то отыскал в пустом доме живое существо и вот-вот с ним заговорит.

Луи осматривается. На спинке кресла висит маленькая атласная сумочка. Секретер открыт, ключи в замке. На самом виду лежит хорошенькая печать, серебряная ручка с пером, зеленый листик с несколькими спелыми алыми ягодами, изящная и чистая дамская перчатка – все эти вещицы придают столу живописность, пусть и слегка неряшливую. Аккуратность запрещает мелочам портить общие впечатления и убирает каждую на свое место, однако именно они добавляют картине очарования.

– Повсюду ее следы, – произнес он. – Здесь была она, прекрасная и беспечная. Ее позвали, она, конечно, поспешила на зов и забыла вернуться, чтобы привести свой стол в порядок. Почему в каждом ее следе столько очарования? Откуда у нее этот дар – оставаться прелестной даже в небрежности? Она всегда дает повод, чтобы ее побранили, но на нее невозможно сердиться. Если возлюбленный или муж вдруг вспылит не на шутку, то все равно не устоит и осыплет ее поцелуями. Да и как же иначе? Лучше полчаса спорить с ней, чем целый день восхищаться достоинствами другой женщины. Неужели я бормочу вслух? Начал разговаривать сам с собой? Сейчас же замолчи!

И он замолчал. Постоял немного, размышляя, потом стал устраиваться, чтобы провести уютный вечер.

Луи опустил шторы на широком окне, и луна-правительница скрылась вместе со своим звездным двором и армией. Затем добавил топлива в жаркое, прожорливое пламя и зажег одну из двух свечей на столе. После этого пододвинул к столу другое кресло, поставив его напротив первого, и сел. Вытащил из кармана небольшую, но пухлую записную книжку, достал карандаш и начал писать неразборчивым, убористым почерком. Подойди поближе, читатель, не бойся! Встань за его спиной и прочитай неровные строки: