Они еще немного поломали голову над тем, что могло быть спрятано между строк. Интересно, что имелось в виду под «особым начинанием»? Все, что они надумали, так это то, что их сын попал в трудовой лагерь и стал одним из сотен тысяч, вынужденных гнуть спину на благо нового тиранического режима Испании.

– Если он работает, они хотя бы не станут его убивать, – сказала Конча, ради мужа стараясь, чтобы в голосе не послышалось и тени уныния.

– Что ж, поживем – увидим. Может, он скоро опять напишет и расскажет побольше.

Они оба сделали вид, что их животы ничуть не крутило от тревоги, и сели писать ответ.

Антонио захватила радость, когда он получил конверт с маркой из Гранады. Когда сын прочел, что отца освободили из тюрьмы, на его глаза навернулись слезы, а когда дошел до предложения, в котором мать обещала его навестить, подумал, что сердце его того и гляди лопнет. Рабочим в Куэльгамурос разрешались посещения, и некоторые семьи даже перебирались жить поближе к лагерю. У Кончи подготовка такой поездки могла занять несколько месяцев, но сама мысль о ее приезде согревала их всех.

Глава 34

Глава 34

Антонио написал ответ. В своем втором письме он подробнее разъяснил, на какой именно стройке был занят, и даже вложил в него немного денег. Чтобы придать всему этому действу видимость законности, рабочим выплачивали жалованье, пусть и совсем нищенское.

– Это какое-то особое изуверство – заставлять человека сооружать мемориал своим врагам, – заметил Пабло. – Жестокая шутка, право слово.

Теперь Антонио уже почти привык к новому укладу своей жизни. Он был сильным и мог таскать изрядные грузы, но утомительная монотонность работы брала свое. Внутри скалы смерть и травмы были обычным делом; на смену погибшим и увечным постоянно присылались все новые рабочие.

В один из дней Антонио узнал, что теперь у него будет новая работа. Исполнился его самый большой страх. Он выжил в невообразимо тяжелых условиях, стерпел боль, которая сломала бы любого, но для него самым пугающим был безрассудный страх оказаться внутри горы без какой-либо возможности оттуда выбраться. С клаустрофобией совладать ему было не под силу.

Те, кого перевели на горную выработку, шли к месту работы в кромешной тьме. Чем дальше они заходили, тем ощутимее становился пробиравший Антонио холод. Он покрывался холодным потом, весь, с головы до пят. Впервые за все эти годы неизмеримых страданий ему приходилось сдерживать слезы. Страх был безотчетным. И до безумия его пугала вовсе не темнота, а гнетущее ощущение горы, нависающей над головой скалы. Сколько раз до начала взрывов он душил рвущийся из груди крик, но изредка, когда они останавливались, чтобы не попасть под обваливающиеся прямо перед ними куски породы, он выплескивал в дикий рев весь свой страх и чувство безысходности; его слезы смешивались с грязным потом, стекавшим по телу и промочившим его всего аж до ботинок.