С тех пор друзей Антонио больше не заводил. В конце каждого дня, обессилевший донельзя, он лежал на соломенном тюфяке с закрытыми глазами. От безумия спасался только силой собственного воображения. Антонио усердно упражнялся, чтобы научиться мысленно переноситься из этого места; он нуждался в образах простых и знакомых, но никогда женских: такие желания остались далеко в прошлом. Как правило, он рисовал себе, будто сидит за столом с Франсиско и Сальвадором, в воздухе витает соблазнительный аромат бренди, слышатся звуки разговора, на языке рассыпается сладкой пудрой свежий польворон. Здесь никто не мог до него добраться, и со временем он засыпал.

Первым, кто заметил, что с Антонио что-то неладно, был его сосед по койке.

– Уж не знаю, дохаешь ты весь день или нет – в таком шуме поди разбери, – но вот всю ночь напролет так точно. Каждую ночь.

В его голосе Антонио послышалась нотка раздражения.

– Мне твое буханье спать не дает, – пожаловался сосед.

– Прости. Постараюсь сдерживаться, это я, наверно, во сне…

Прокуренная теснота бараков способствовала распространению бактерий, как, впрочем, и сырой воздух Гуадаррамы, и Антонио не был единственным, кто часами ворочался, крутился с боку на бок по ночам.

За последующие несколько недель Антонио и сам потерял сон. Он всю ночь обливался потом и теперь, кашляя в ладонь, видел на ней алые брызги крови. Страшно болело в груди.

Антонио был одним из большого числа тех, кто подхватил силикоз. Эта ненавистная гора все-таки оставила внутри него свою частичку.

С больными не церемонились, и многие работали, пока не падали замертво. Антонио хотел уйти так же, но однажды его тело просто перестало его слушаться. Много дней он не мог подняться со своего промокшего от пота тюфяка. Никакого умиротворения, которое должно было сойти на него перед встречей с Создателем, он не испытывал; все, что он ощущал сквозь морок беспамятства, – это гнев и безысходность.

Однажды ночью ему привиделась мать. Антонио смутно вспомнилось, что он получил от нее письмо, где говорилось, что она собирается приехать. Может, эта женщина с темными волосами и нежной улыбкой, стоящая у его койки, и есть его мама? Его посетило мимолетное ощущение покоя, но других ангелов за ним так и не прислали, и даже в состоянии полузабытья он понимал, что покидает этот мир. Священник, который иногда пользовался таким состоянием умирающих, чтобы в последний момент вернуть их в лоно церкви, прийти не удосужился. Душу Антонио, как считали власти, было уже не спасти.

Наконец, после нескольких часов беспамятства, Антонио ощутил неизмеримо страшную, тяжкую грусть. Он насквозь пропитался слезами, потом и горечью; мир ускользал от него. Это смерть накатывала на него высокой волной, и она не знала удержу.