– Господи помилуй, – вымолвила она в недоумении, в первый момент не поняв даже, что, собственно, случилось. Потом в памяти внезапно возникла закрытая дверь спальни Мелли, и ножом полоснула боль, такая адская боль, как будто Эшли – ее муж и она узнала о его неверности. Ребенок. Ребенок от Эшли. О, как он мог, когда он любит ее, а не Мелани!

– Я понимаю, ты удивлена, – безостановочно тараторила Мелани. – И правда ведь, чудеса? Ой, Скарлетт, я даже не представляю себе, как написать Эшли. Наверное, это очень неудобно – просто взять и сказать ему. А может, не говорить ничего, пусть он сам заметит со временем…

– Господи помилуй! – Скарлетт чуть не разрыдалась. Расческу она выронила и ухватилась за мраморную доску туалетного столика, ища опоры.

– Дорогая моя, не смотри на это так трагически. Ты же знаешь, родить ребенка не очень больно. Сама так говорила. И тебе не следует волноваться за меня, хотя ты такая милая и добрая, вон как расстроилась. Правда, доктор Мид сказал, что я… что у меня… – Мелани залилась краской, – что у меня там все очень узкое, но, может быть, все еще и обойдется без особых проблем. А скажи, Скарлетт, ты сама написала Чарлзу, когда выяснилось насчет Уэйда, или твоя мама? А может быть, мистер О’Хара? О господи, если бы у меня была мама! А то я просто ума не приложу, как…

– Перестань! – резко сказала Скарлетт. – Все!

– Ох, Скарлетт, какая я глупая, прости меня, пожалуйста. Наверное, все счастливые люди только о себе и думают. Я и забыла про Чарлза, всего на минуту…

– Прекрати! – оборвала ее Скарлетт, изо всех сил стараясь держать под контролем лицо и утихомирить бурю в душе. Нельзя, ни в коем случае нельзя, чтобы Мелани поняла или хотя бы заподозрила, что она сейчас испытывает.

У Мелани, тактичнейшей из женщин, слезы на глазах выступили от собственной черствости. Возвратить Скарлетт к ужасным воспоминаниям о той поре, когда она ждала маленького Уэйда, а Чарли уже был в земле, – как она могла настолько забыться! Нет, надо быть уж совсем безмозглой.

– Позволь, родная моя, я помогу тебе раздеться, – смиренно предложила Мелани. – И волосы тебе расчешу.

– Оставь меня в покое, – отчеканила Скарлетт, закаменев лицом.

И Мелани удалилась, заливаясь слезами раскаяния, оставив Скарлетт с сухими глазами, уязвленной гордостью, разбитыми иллюзиями и завистью к тем, кто может спать в одной постели.

Скарлетт думала, что не сможет и дня прожить под одной крышей с женщиной, которая носит в себе ребенка Эшли, и что надо ехать домой, в «Тару», забиться в свою нору. Ей казалось, что если она еще раз взглянет на Мелани, то лицо ее подведет, выдаст тайну. И наутро она встала с твердым намерением сразу же после завтрака паковать сундук. Но пока они втроем сидели за столом – молчаливая и пасмурная Скарлетт, разнесчастная Мелани и совершенно сбитая с толку тетя Питти, пришла телеграмма. Прислал ее Моуз, денщик Эшли, и вот что там было: «Я везде смотрел, но не нашел его. Мне ехать домой?» Никто не понял, что сие означает, но все три женщины уставились друг на друга круглыми от ужаса глазами. Бросив завтрак, они поехали в город, телеграфировать полковнику, но на телеграфе их уже ожидала от него депеша: